Аня Чеблакова - Смерть волкам

- Это не дар, - мягко сказал Рэйварго, - и не проклятие. Это болезнь.

- Ну, а разве неизлечимая болезнь - это не проклятие? - спросила Веглао, глядя на него исподлобья.

Рэйварго не ответил. Он медленно поднял голову, глядя куда-то в пространство, а потом вдруг ахнул и быстро повернулся к книге. Потом посмотрел на ребят. Потом опять на книгу. Тут он тихо застонал, прижал сжатый кулак к губам и промычал что-то.

- Что? - не понял Октай. - Что?

- Излечимая! - простонал Рэйварго. - Излечимая!

Октай разинул рот. Веглао широко раскрыла глаза, а потом вскочила на ноги одновременно с Рэйварго.

- Излечимая! - выдохнула она, метнувшись к нему. - Но... как? Как?

- Я не знаю, - прошептал Рэйварго. - Это надо проверить. В книге...

- В книге написано, как перестать быть оборотнем? - воскликнула Веглао. Ноги у неё подкосились, и она чуть не упала. Рэйварго подхватил её как раз в тот момент, когда она уже сама быстро оперлась рукой о подоконник. Октай вдруг резко сел на кровати, глядя неподвижным взглядом в окно:

- Грифоны возвращаются!

Веглао быстро обернулась, так что волосы хлестнули её по впалым щекам. Рэйварго тоже увидел их в окно - две огромные странные птицы летели со стороны Тенве, расплываясь в пелене дождя. Девушка тут же снова обернулась к нему:

- Эта книга... Ты можешь отдать её нам?

- Отдать вам?! Конечно, нет! Вы ведь... - он осёкся и продолжил после паузы: - вы ведь не сможете её прочесть. Не думаю, что вы знаете старобернийский язык. Ему в институте четыре года учатся.

- И что же нам делать? - сокрушённо проговорил Октай. Его блестящие глаза помутнели, руки опустились и плечи ссутулились - он тяжело задумался. Веглао нервно теребила подол рубашки. Рэйварго посмотрел на них, и вдруг очень легко, как будто всегда знал, что именно так и поступит, принял решение.

- Я знаю, что нам делать, - сказал он, и ребята разом подняли головы. - Если, конечно, вы не против моей компании.

2

- Вон та река называется Орра. А вон за теми белыми скалами, видишь? - за ними находится большая разрушенная дорога. Она ведёт в Арнегил.

- Арнегил! - Рэйварго даже подскочил. - Вы были в нём?!

- Нет, не были. Я же говорю, дорога разрушена. Просто Бирлюс рассказывал про него. А вон та гора - видишь, двуглавая, - называется Гора дураков.

- Дураков? - прыснул Рэйварго. - Почему дураков?

- Потому что умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт... Её так называют грифоны, но на их языке звучит покрасивей. Солнце каждый день встаёт именно из-за этой горы, прямо оттуда, где соединяются две её вершины. Так вот, Бирлюс нам говорил, что давным-давно три глупых молодых грифона смотрели на восход и решили, что солнце поднимается прямо из горы. Они подумали, что смогут подкараулить солнце и поймать его, и улетели туда. И не вернулись. Вот поэтому её и называют Горой дураков...

- На мой взгляд, правильней было бы назвать её Горой романтиков, - задумчиво сказал Рэйварго. Октай удивлённо взглянул на него, но ничего не сказал.

Грифоны принесли их сюда за пару часов. Всю дорогу Рэйварго, сидевший на спине Таркеса, провёл в каком-то оцепенении. За всю свою жизнь он никогда не поднимался в воздух. Странно, что он вообще не сорвался - сидеть на грифоне было неудобно, а когда Рэйварго пытался покрепче ухватиться за его короткую шерсть, тот оборачивался и сердито на него порыкивал. Веглао сидела верхом на Бирлюсе, поддерживая Октая. Над Тенве всё ещё шёл дождь, и они промокли до нитки, но ближе к горам небо расчистилось и Рэйварго замер уже не от страха, а от восхищения. Звёзды и четвертная луна сияли на чистом небе цвета тёмного кобальта, и горы под ними были окутаны серебристой дымкой. Чувствуя, как на ключице пульсирует болью рана от ножа Щена, Рэйварго невольно подумал, что видеть такую красоту - неплохая награда за боль и ужас, которые он перенёс.

Они подошли к холму, на котором рос старый кедр. Веглао откинула шкуру оленя, служившую занавеской, и вошла внутрь, Октай и Рэйварго последовали за ней.

- Наконец-то дома! - радостно простонал Октай, бросаясь на свою лежанку и закрывая глаза. Рэйварго заинтересованно оглядывался по сторонам. Он был так высок, что ему приходилось стоять в наклон. Веглао села на свою лежанку и пригласила его сесть рядом.

- Раз уж ты собрался оставаться здесь, - сказала она, - тебе придётся сделать себе постель.

- Вы всегда здесь спите? - спросил Рэйварго.

- Только если очень холодно или дождь идёт.

- А река вам не мешает? Я отсюда слышу, как она шумит.

- Река?.. А, нет. Мы на этом месте живём два года, привыкли уже.

Рэйварго заметил, что в её постели лежит книжка. Старая, лишённая обложки, с загнувшимися и обтрепавшимися углами страниц. Он протянул руку и взял её.

- Я нашла её на свалке, - сказала Веглао. - Тут нет страницы с названием.

- Я читал эту книгу, - отозвался Рэйварго, с интересом поворачивая её в руках. - Это "В краю песка и соли", автор - Торвил Генш. Фамилия прямо как у моего преподавателя... Хорошая книжка.

- Да, ничего, - кивнула Веглао. - Ну ладно, давайте поспим. Все устали.

- Ага, - пробормотал Рэйварго. Глаза у него слипались. Он слышал, как Октай сопит в своём углу. Сквозь какой-то туман до него донеслись слова Веглао:

- Рэйварго, поспи на моём месте, я пойду наружу.

Рэйварго хотел возразить, но заснул раньше, чем успел открыть рот.

Он проснулся спустя несколько часов от мягкого рассеянного света, тонким лучом падавшего внутрь пещеры. В первое ужасное мгновение Рэйварго подумал, что он снова в подвале, но потом вспомнил, что произошло вчера. Он вздохнул, подумав о Ретаке и Донирете. Интересно, что сейчас делает Гилмей? Наверное, он уже знает, что Рэйварго не вернулся домой, и теперь гадает, куда подевался его друг. А что думает отец, Рэйварго даже представлять себе не хотелось. Он поднялся на ноги и вышел наружу.

Уже наступило утро, солнце висело над горизонтом. Ночью всё вокруг было синим и серым, а сейчас зазеленело и расцвело. Оборотни сидели у дымившегося костерка и жарили рыбу на углях.

- Вот, возьми, - сказал Октай, протягивая ему несколько кусочков рыбы не листе лопуха. Они были обжигающе горячие, пахли дымом и в них было мало соли. Рэйварго в жизни не ел ничего вкуснее.

Странно было глядеть на прекрасную и дикую природу, залитую мягким золотистым светом, алмазные искорки на траве и белые, словно снег, цветы далёких диких вишен, и вспоминать при этом кровь и бешенство вчерашнего вечера. Рэйварго снова вспомнил орущего от боли Щена и кровь, покрывшую его руку красной перчаткой. Щен был злобным, подлым, отвратительным - но в то же время он был жалким, слабым, безумным стариком. Рэйварго знал, что он защищал себя и просто не мог поступить иначе, однако чувствовал, что, убив Щена, он убил какую-то частичку себя.