Аня Чеблакова - Смерть волкам

- Так что я вас покидаю, - сообщил доктор, закрывая шкаф. - Сможете сами закрыть лабораторию?

- Конечно. Ключ отнести вам или на вахту?

- Лучше мне. Эти сучьи дети - прошу прощения, Тарлиди, что я ругаюсь при вас, - наверняка ещё несколько раз успеют передраться друг с другом сегодня. До встречи!

- До встречи, доктор.

Потом дверь закрылась, и Веглао услышала стук шагов доктора. Стук всё удалялся, и только когда он затих совсем, Тарлиди сказала:

- Ты можешь выходить.

Веглао выбралась из-за шкафа. Тарлиди стояла возле шкафчиков, опираясь рукой на отполированный стол.

- Ты слышала, о чём мы говорили?

- Да. Ему привезли какое-то лекарство. И его будут испытывать на ребятах?

- Лекарство, - ровным голосом сказала Тарлиди, - находится в шкафчике за моей спиной. Оно называется "Магетилит". Подойди ближе. Возьми меня за руку.

Веглао быстро подошла и обеими ладонями взяла узкую руку Тарлиди. Другая рука женщины ощупала её голову, потрогала ухо, а потом Тарлиди склонила голову и заговорила шёпотом. Веглао внимательно выслушала её, а потом открыла шкафчик.

Там стоял деревянный ящичек с отверстиями для пузырьков. На переднюю сторону ящичка была наклеена полоска бумаги, вырезанной из тетради в клеточку, на которой было написано синими чернилами: "Магетилит". Веглао вытащила оттуда два пузырька и убрала их в карман.

- Я сделаю всё, как ты сказала, - тихо сказала она.

- Надеюсь, всё обойдётся, - отозвалась Тарлиди. - Если... если всё пойдёт не так, мне будет очень больно. И не потому, что ты не смогла мне помочь. Ты понимаешь, о чём я говорю?

- Да, понимаю... Спасибо тебе большое, Тарлиди. И на всякий случай - пока...

Веглао направилась к двери, но на полпути остановилась. Она повернулась к Тарлиди, сделала шаг к ней навстречу и крепко её обняла. Тарлиди на секунду замерла, как будто в изумлении, и тоже обняла её - медленно, словно забыв, как это делается. Её скрытое маской лицо склонилось к голове Веглао, и девочка услышала, что Тарлиди дышит тяжело и затруднённо, словно пытаясь сдержать слёзы.

11

Она ещё успела добежать до места работ. Октай приберёг для неё порцию каши и кусок хлеба, но пообедать Веглао так и не успела. Хлеб она убрала в карман. Поскольку работали они в разных бригадах, она и во время работы не смогла перекинуться словечком со своим другом.

Всё оставшееся время до ужина пузырьки с лекарством, тщательно завёрнутые в тряпицу и спрятанные в кармане, будто бы обжигали Веглао. Она постоянно думала о них, и сердце её сжималось от смешанного чувства страха и нетерпения, когда она возвращалась мыслями к плану, придуманному Тарлиди. Это был очень опасный план. Очень опасный, рискованный, и при этом изящный. И Веглао подозревала, что им с Октаем сильно повезёт, если этот план у них получится и они при этом оба останутся живы. Изредка оборачиваясь, она видела Октая, его курчавые блестящие волосы, взмокшую от работы спину, и всякий раз её будто окатывало холодной волной при мысли о том, что он может не пережить эту ночь.

Они начали работать в три часа, закончили в семь. Эти четыре часа пролетели, как один миг, для тех оборотней, кто прекрасно знал, что эта ночь может оказаться для них последней, и растянулись на целую вечность для Веглао и - она была в этом уверена - для Тарлиди. Но вот наконец начальник работ подул в свисток и оборотни построились в очередь - идти на ужин. Веглао смогла встать в пару с Октаем, но за весь путь до столовой не сказала ему ни слова, даже не взглянула на него. Тот тоже сделал вид, что общение с подругой его сейчас совершенно не прельщает.

Оборотни шагали в столовую, ссутулив спины, устало подволакивая ноги. Конвоиры не понукали и не подгоняли их - догадывались, что ребята и так измучены. Они даже не приказывали замолчать, когда среди заключённых постарше и поехиднее начали раздаваться мрачные шутки про визит на собственные поминки.

При входе в длинную, обшарпанную, с низким потолком столовую Веглао с мрачным удовлетворением подумала о том, что независимо от того, выживет она сегодня или нет, больше уж она эту "точку общепита" не посетит, а это уже неплохо. Она вымыла руки, вытерла их о рубашку, проследовала к столу и села за него. Рядом опустился Октай.

Они сидели молча, не глядя друг на друга, но под столом колено Веглао прижалось к бедру Октая. Она чувствовала, что её друг напряжён, понимала, как он волнуется. И то, что она знала, что она хотела ему рассказать, будоражило её так, что казалось, ещё чуть-чуть, и её кровь закипит.

Работники кухни зашагали между столами, неаккуратно плеская гречневым супом в алюминиевые чашки, ставя на столешницы кружки с чаем, но к еде никто не притрагивался: все ждали команды. Когда же она прозвучала, вся столовая наполнялась шумом: ложки бешено зазвякали по днищам и краям тарелок.

Веглао уронила ложку под стол и полезла за ней. Там, под столом, она быстро вытащила свёрток с пузырьками из кармана. Только сев и отерев ложку о рукав, она едва ощутимо пихнула Октая в бок локтём.

Мальчик слегка вздрогнул и через несколько секунд скосил глаза на Веглао.

- Что? - спросил он, почти, не разжимая губ, и тут же отправил в рот ложку супа.

- Протяни руку, - в той же манере ответила Веглао. Глядя в тарелку, где в бледно-оранжевой жиже плавало несколько колечек лука и на дне покоилась разваренная гречка, Веглао нащупала под столом его тёплую ладошку и положила в неё один из пузырьков. Октай быстрым и незаметным движением убрал его в карман. Они принялись за суп, и, когда мимо них вальяжной походкой прошёл конвоир, Октай тихо спросил:

- Что мне делать?

- Придёшь в камеру - выпей. Там увидишь. А сейчас захвати хлеба, и побольше.

Октай еле заметно кивнул.

В полном молчании они закончили ужин. Запастись хлебом было делом несложным: охранники смотрели на это сквозь пальцы - ну хотят есть эти заморыши, так пусть едят, а крошки в кровати - это их проблемы. Так что Веглао абсолютно спокойно стянула с тарелки два больших ломтя и запихала их в карманы, в одном из которых уже покоился третий, так и не съеденный ей на обед.

Ужин закончился. Их снова построили парами и повели наверх. На прощанье Веглао и Октай ещё успели на миг сжать друг другу ладони и обменяться короткими взглядами - но не словами.

Оказавшись в камере одна, Веглао обошла её всю, прижав ладони к рёбрам, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. Впрочем, она понимала, что бьётся оно так не столько от волнения, сколько оттого, что волчице не терпится вырваться на свободу. Волнение немного улеглось, и одновременно с этим в коридоре стало тихо - начались полтора часа, которые для кого-то станут последними. В соседней камере кто-то плакал, тихо и боязливо. Услышав этот плач, Веглао испытала сильную, почти физическую боль - как жаль, что она не сможет помочь всем! Сейчас она должна сражаться только за себя и за Октая, но ни за кого другого.