Маркъ Ренiй - Данаприский рубеж. Партнерство ради мира

— По большому счету да. Небольшая страна, не граничащая даже с Боспором? Империя достаточно обширна и могущественна, что иметь только одного противника.

— Да я знаю — саму себя. Если, что погубит Империя, то только ее подданные. Или что вероятно Император, — Август привычно пропустил издевку мимо ушей. — Значит, ты затеял все это, чтобы увести его из столицы?

— Ну да. Все должно быть натурально. Реальная миссия, реальный исполнитель.

— Признаться я поражен. Такой размах. Я даже представить себе не мог, что все это — блеф, — префект присвистнул.

— Что ж это отличная похвала.

— Не особо обольщайся. Я на самом деле, не особо вникал.

— Зря. Каган ведет какую-то скрытую игру.

— Это да, но славяне слишком далеко, чтобы представлять угрозу Империи, — префект демонстративно зевнул, — хотя если ты считаешь я могу заняться этим вплотную.

— Не стоит, — Император махнул рукой. Префект не стал настаивать.

— Что планируешь делать дальше?

— Надеюсь, что отъезд Андроника нарушит планы наших врагов. Пока они будут решать, что делать дальше, мы нанесем настоящий удар. Кстати, Андроник знает шифр?

— Да я ввел его в курс дела, на удивление он оказался довольно способным. Не то чтобы очень, но в будущем, что-то толковое из него можно будет сделать, — Аркадий усмехнулся. Как правило, префект вечно брюзжал, а Императору часто приходилось выслушивать нелицеприятные вещи, потому что Амвросий здраво полагал, что кроме него никто не в состоянии наставить Императора на путь истинный. Советы впрочем, почти всегда были здравые и нужные.

— Что выбрал на этот раз?

— Одного философа, — Август усмехнулся еще раз. Он считал, что подозрительность Авмросия граничит с паранойей, но никогда не мешал префекту делать свою работу.

— Насколько верна охрана посольства?

— Учитывая новые сведения, не могу ручаться за всех.

— Менять что-то сейчас — привлечь ненужное внимание. Попробуй заменить тех, кто вызывает наибольшее опасение на доверенных под благовидным предлогом. Внезапно заболел, нужно навестить родных или что-то подобное. Но только, чтобы это было что-то реальное. Думаю, наши друзья обязательно это проверят.

— Будет сделано.

— Я на тебя надеюсь. Я думаю не надо тебе напоминать, чтобы в охрану дворца входили только верные люди?

— Обижаешь.

— Ты гарантируешь?

— Гарантии выдает только Плутон. Зато пожизненно или посмертно, — огрызнулся префект, — хотя не думаю, что в ближайшее время тебе стоит опасаться за жизнь.

— Кроме того разузнай, что планирует Роман, выступит ли открыто и кто с ним еще связан. Ты меня понял?

— Конечно, Аркадий. Я всегда тебе понимал, даже когда ты не мог связать двух слов.

— Авросий!

— Все молчу-молчу. — Но почти сразу нарушил молчание. — Может все-таки усилить охрану дворца?

— Нет! Теперь, когда наши недруги зашевелятся, не надо показывать им, что мы что-то подозреваем. А вот нам не помешало бы знать.

— Я все понял. Как только узнаю сразу сообщу. Ave Imperium! — Амвросий стукнул кулаком по груди и бесшумно удалился.

— Ave Imperium! — Август остался один. «Как все-таки тяжело руководить такой огромной страной, когда единственный заслуживающий доверия человек — хладнокровный убийца с манией преследования». На мгновение Аркадию резко стало страшно: за себя, за Андроника, за Империю. Усилием воли, отогнав нехорошие предчувствия и вытерев вспотевшие ладони о тогу, он решил заняться делами, страх, как это часто бывало, утих, но чувство беспокойства не покидало Императора. Больше всего угнетало то, что он почти ничего сделать не мог. Это мучило больше всего.

Неспокойные нынче времена! Одинокий путник рискнувший отъехать от Турова верст на тридцать, держа путь на север, неминуемо станет лакомой добычей промышляющих там рыцарей без страха и совести. Дело дошло до того, что даже дружинники обходят те места стороной! Но даже при попытке навести порядок, княжьей дружине не удавалось застать разбойников врасплох. Они всегда уходили по старой Смоленской дороге, а вглубь Дремучего леса, несмотря на отчаянную храбрость, не решались входить даже самые отважные служивые, не забывая делать рукой знак от сглаза.

Когда-то это был оживленный путь от Кийова до Новгорода, через Смоленск и Полоцк, проходивший через Дремучий лес. Но в результате охлаждения между Кийовким княжеством и Новгородской республикой, участились случаи грабежа путников, нередко нападали те, кто должен был охранять порядок. Естественно, что путь становился все менее популярным, пока на нем окончательно не поставили крест. Добрососедские отношения вскоре восстановили, но все попытки возродить Смоленскую дорогу наталкивались на невидимое противодействие: то скифы нагрянут, то Новгород требует торговых привилегий, то вече князя переизберет, а тот и слышать не хочет о восстановлении дороги, то стихийные бедствия, а лишних средств как всегда нет.

Дорога же год за годом проходила в запустение. Охрану давно распустили, гостиные дворы не функционировали, камни год за годом проигрывали битву корням столетним деревьям, пока лес полностью не поглотил дорогу. Сейчас тропу нельзя было найти, казалось невероятным, что когда-то здесь проходил оживленный путь. Теперь в лес без лишней надобности старались не соваться, даже дружина. Молодой князь Турова не особо утруждал себя поддержанием порядка вообще и управлением княжеством в частности. Как и его батюшка, предпочитая делам долгое застолье и соколиную охоту, на которой по нелепой случайности [Киевского князя терзали большие сомнения, насколько естественной была смерть, но подробности выяснить не удалось, а боярин Собакин, правивший от имени малолетнего князя, выказывал полную лояльность и своевременно платил подати, не давая повода вмешаться в дела удельного княжества.] погиб, оставив княжество на двенадцатилетнего отрока.

Естественно, что лучшего места для разбойничьего лагеря нельзя было и придумать. В здравом в уме в лес не совался не только простой люд, но и княжьи дружинники обходили его десятой дорогой. Именно сюда весь день добирался пернатый гонец.