Наталья Якобсон - Империя дракона

Среди сырых стен, недалеко от колодца, действительно было очень холодно, но с помощью волшебства я научился поддерживать в камере приятное тепло. Гораздо сложнее было отгородить себя невидимым барьером от затхлого, пропитанного подземной влагой воздуха, но и это мне удалось. В сухом и теплом равелине книги неплохо сохранились, но приходилось каждый раз убирать их назад, подальше от шероховатых стен, покрывавшихся влагой, как росой.

Доносившие до нас жалобы постепенно перешли в угрозы. Пленник требовал, чтобы его отпустили. В ответ только звонче звенели кандалы, да еще дразнящий голосок Клариче распевал на все лады, что ни один узник не сможет выбраться отсюда живым.

-- Злополучный охотник пытался подстрелить из арбалета одну из наших птиц. За это он должен понести наказание, - сказал Камиль.

Вдали опять раздался звук поворачивающегося в замке ключа и зазвенел торжествующий, серебристый смех Клариче.

Я прикрыл веки, пытаясь заглянуть в соседние помещение с помощью своей тайной силы. После нескольких попыток мне удалось разглядеть камеру вдвое меньше моей. Там было намного темнее, и любой попавший в такое убогое замкнутое пространство, непременно бы повредился рассудком, поэтому меня не удивило то, что заключенный мечется, как раненый зверь и шепчет что-то себе под нос. В порванной и грязной одежде, с синяками и царапинами на коже он представлял собой жалкое зрелище. Однако элегантная, ухоженная Клариче с интересом наблюдала за ним и внимательно выслушивала все его мольбы об освобождении. Плутовка была бы не прочь взять себе предложенный выкуп, но и пленника выпускать не желала.

-- Думаю, теперь вы не будете чувствовать себя таким одиноким, - заключил никс, прислушиваясь к пререканиям, слившимся в одну сплошную словесную дуэль. - Если леди Клариче задумала стать чьей-то компаньонкой на долгий срок, то несчастный не сможет от нее отделаться.

Своим сверхчеловеческим слухом Камиль улавливал все звуки на мили вокруг, то как капает вода со стенок каменного колодца, как летучие твари возятся в своих норах, как крутился веретено в отдаленной крипте. Постепенно я начал приобретать такую же остроту слуха и теперь различал, как уже охрипший узник шепчет свои угрозы, а Клариче с легким юмором отвечает ему.

От мысли, что после каждого пробуждения я буду слушать этот своеобразный комический дуэт, на душе заскребли кошки, но, поразмыслив, я решил, что любое присутствие рядом жизни, лучше, чем вечное одиночество.

Каждый раз, засыпая прямо на соломе, я видел необычные сны. Путь сновидений вел меня через разрушенные города, пустоши, тропические леса, скалистый перешеек и водный канал. Как наяву я видел величественные здания, деревянные терема, палаццо на скалистом побережье, сторожевые крепости и танцевальные залы, одинаково роскошные и необитаемые. Над всем этим великолепием где-то высоко под куполом небес кружил сонм белокрылых ангелов, но совсем не было людей. Все пути неизменно приводили меня к замку настолько красивому и величавому, что все остальные достопримечательности разных стран выглядели ничтожными по сравнению с ним. Мне ни разу не удавалось рассмотреть штандарты, реющие на ветру над шахматными башнями. Во внутреннем дворе грациозно вздымалась украшенная деревянной змеей крыша кирпичного колодца. По кристально-чистой воде плавал ковшик, но стоило мне перегнуться через сруб, чтобы взглянуть на свое отражение и вместо собственного лица, я видел золотую, увенчанную зубчатым гребнем голову дракона. Круги расходились по воде и сон медленно размыкал свои ледяные объятия.

Взамен я пытался вызвать какие-нибудь приятные видения, закрыть глаза и окунуться в красочный калейдоскоп прошлых веков и далеких стран. Однажды Шантель разбудила меня от сладостного забытья. Она просунула руку сквозь прутья решетки в надежде дотянуться до меня. Пальчики были очень длинными, да и сама кисть руки показалось намного более тонкой и гибкой, чем человеческая. Я отшатнулся от нее с такой поспешностью, будто за мной тянула когти смерть или чума.

Шантель ничего не сказала, но в ее взгляде читалось осуждение. Пухлые алые губки обиженно надулись. В этот миг она выглядела, как изнеженная капризная барышня, зашедшая в темное злачное место только из милосердия, чтобы облегчить судьбу узника. Жаль только, что вместо корзинки с сухарями, пирогом и спрятанной веревкой, в ее руке сверкало острое веретено. Первое впечатление было ошибочным. В облике Шантель всегда присутствовало что-то от музы, от забытой богини, которая решила ненадолго показаться смертным.

-- Бедный мальчик, - произнесла она сладким, певучим голосом. - Безрассудный златовласый дуэлянт. Неужели ты не понимаешь, что если не станешь служить ему верой и правдой, то будешь убит, как твои братья.

Я сразу понял, о ком она говорит. Неужели эта девушка уличила меня в том, что я стараюсь использовать колдовскую силу первым делом во благо себе и уж в последнюю очередь, чтобы потакать прихотям князя.

С каскадом рыжих кудрей, миндалевидными глазами и соблазнительным бантиком губ, она скорее напоминала фарфоровую куклу, чем фурию. Только неторопливая грация выжидающей пантеры выдавала истинную натуру. Овальное личико, старомодный зеленый колпак с вуалью, платье на кринолине, неужели так и должна выглядеть настоящая фея.

На языке уже вертелся дерзкий ответ, но Шантель смотрела на меня с такой грустью, что я не решился высказать ей все, что думал. Лишь попытался вежливо объяснить, что князь глубоко ошибается, полагаясь на мои способности. С его стороны было бы куда умнее и к тому же менее хлопотно похитить какого-нибудь ученого или еще лучше нанять секретаря. За удвоенную оплату любой из королевских секретарей, не долго думая, перебежал бы на новую службу, даже не поинтересовавшись, зачем работодателю понадобилось расшифровывать все эти более чем подозрительные манускрипты.

-- Все слуги короля были так продажны? - Шантель удивленно захлопала ресницами.

-- Многие, но не все, - резонно поправил я. Тем не менее, перебрав в уме имена людей из королевской свиты, я не смог припомнить никого заслуживающего безграничного доверия. Потом в памяти как будто зазвонил тревожный колокол, снова зазвучали обвинения и угрозы, которые пришлось выслушать в зале совета. Дело бы не ограничилось просто словесной баталией, стаю одичавших волков не остановить словами, если ты не волшебник. Окажись я в тот день чуть менее решительным, и путь моей жизни оборвался бы у одного из лобных мест.

Что сказали бы Флориан и Клод, если б узнали, что их любимый младший брат практикуется в черной магии, помогая собственному тюремщику приобретать все большую власть над миром. Они имели бы полное право отвернуться от такого предателя, но скорее всего они бы меня простили. Хотя я был уже не тем Эдвином, который легко вызывал восхищение большей части королевского двора. Попав в подземелье, я перестал быть тем легкомысленным юношей, которого они знали и любили. В душе я неузнаваемо изменился, сохранилась неизменной лишь внешняя оболочка.