Елизавета Дворецкая - Лесная невеста. Проклятие Дивины

Удальские жители ничего не знали о битве, хотя смутные слухи о войне сюда просачивались. Старейшина, и впрямь узнавший Предвара, присел и хлопнул себя по коленям, увидев перед чурами целую дружину – несколько воевод почти без войска, кметей почти без оружия, с кровавыми повязками на распоротых рукавах. Княгиню, завернутую в плащ Хедина, даже не сразу заметили, и впервые в жизни ей не хотелось привлекать к себе внимания. Предвар шепнул что-то старосте, тот подозвал бабу, и баба наконец увела Избрану в женскую половину избы за занавеску. Разбитая телом и утомленная духом, княгиня уже едва понимала, что происходит вокруг.

Там с нее сняли шубу и промокшую обувь, уложили на лежанку, укрыли одеялом и принесли брусничного отвара с медом. Избрана выпила, чтобы согреться, легла и накрылась шубой с головой. В чужой несвежей постели было душно и неприятно, но ей так хотелось спрятаться от всего света, что она ни на что не обращала внимания. Весь мир был сумрачным, глухим и тяжелым, как эта черная изба, где за плотно висящим дымом нельзя было даже разглядеть обстановку. Последняя часть дороги, эта весь, расплывчатые пятна лиц, темные дыры низких дверей едва касались ее сознания.

Смоляне набились во все постройки, вповалку устроились даже в банях и овинах. Тем, кто не поместился, пришлось раскладывать костры на снегу. Воеводы сидели с мужчинами-хозяевами за столом, шел разговор о битве, но Избрана не слушала. Оставшийся позади день казался неимоверно длинным, даже не верилось, что она покинула избу старейшины Подгоричья всего лишь сегодня утром. Уложенная на неведомо чью лежанку, княгиня Избрана натягивала шубу на голову, желая спрятаться от всего пережитого за день, как пугливый ребенок прячется от кикиморы. Ее наполняли чувства стыда и досады, а завтрашний день казался таким неясным и пугающим, что Избрана изо всех сил старалась заснуть, чтобы хоть немного отдохнуть от томительной тревоги. Эту тревогу она ощущала всем телом, как тяжесть шубы на плечах.

Следующий день выдался ясным, и смолянская дружина немного воспрянула духом. Ночью никто их не тревожил, и смутная надежда, что «все еще обойдется», витала в воздухе, несколько просветляя лица во время ранних сборов в дорогу. Избрана почти успокоилась: в конце концов, ни в какой войне одна-единственная битва ничего не решает. Если князь проигрывает войну из-за того, что в сражении его конь потерял подкову, это значит, что соотношение сил заранее было безнадежно. А здесь не так! Смолянск не слабее Полотеска, и княгиня Избрана была намерена это доказать.

За ночь воеводы договорились не соваться сразу в сторону Смолянска, не выяснив предварительно, что там и как, и временным пристанищем выбрали городок Годомль, стоявший подальше на север, на реке Березине. Если Столпомер не пойдет сюда сразу, то можно будет переждать, пока соберется ополчение северо-западной части смолянской земли.

Тронувшись в путь на рассвете, дружина подошла к Годомлю около полудня. Это было старое поселение: старейшина рассказывал, со слов своего отца, что его дед, Годом, иначе Годомысл Старый, пришел сюда с берегов далекой реки Дунай и поселился на покинутом голядью мысу, где еще виднелись остатки оплывшего вала. Копая ямы под свои земляные избы, родовичи часто находили старые черепки и косточки. Вал они подновили, поверх поставили частокол, и теперь городок на мысу был настоящей крепостью.

Серый бревенчатый городок казался частью зимнего леса, и только дымы над крышами говорили о том, что здесь живут люди. Зато ворота были открыты, а среди толпившихся там людей Избране сразу бросилось в глаза хмурое лицо Красовита.

– А вот и княгиня! – Он вяло помахал рукой, приветствуя ее. – Я так и знал, что вы найдетесь. Тут у нас почти сотня – Блестан считает. Мы тут уже с вечера. Вы-то где пропадали? Да своих тут пять десятков, если всех собрать. Да, может, еще кто подойдет. А батя на охоте. Дружину-то кормить надо!

Вот как – и Секач здесь! Но и этому Избрана была рада – ведь именно он послал дружину в бой, не дав Зимобору противника для поединка. Пусть теперь сам и отвечает за последствия.

Городок был битком набит воями и кметями, так что для княгини с трудом нашли место в избе старейшины. Но все-таки это был настоящий дом: с печкой, с лавками, лежанками и укладками, а большуха приготовила ей баню, дала чистую сорочку, чулки и все прочее.

Едва передохнув и приведя себя в порядок, Избрана послала за Красовитом. Как он рассказал, сломив первое сопротивление смолян, Зимобор сразу предложил сдаваться, обещая безопасность. И сдались почти все. Только Секач с сыном и еще несколько старейшин, наиболее ярых сторонников княгини, предпочли уйти в лес, не надеясь на милосердие нового князя. И если все же другого пути не будет, то гораздо выгоднее прийти к нему добровольно и ставить условия, чем стать пленниками и вымаливать себе прощение.

Как и сама Избрана, Секач рассудил, что отсиживаться лучше именно в Годомле. Здесь он не терял времени даром и уже отправил кметей к Подгоричью и по округе – разузнать, где Столпомер и на какие силы смоляне могут рассчитывать.

– Узнаем, какие дороги нам открыты, тогда и двинемся, – хмуро закончил Красовит. – А пока пожрать бы чего…

С едой было плохо – старейшина, носивший родовое имя Годомысл, уже отослал в Смолянск свою дань, и его запасов едва хватало на прокорм собственных домочадцев. А то, что у кметей нашлось с собой, они подъели в пути. Обоз остался на поле битвы, а дорогу в Подгоричье, где хранились запасы, перерезал Столпомер. Конечно, отказать княгине в миске каши хозяин не мог, но дружине пришлось потерпеть до возвращения Секача с охоты. А того, что он привез, едва хватило на один день.

Назавтра вернулись кмети, посланные к Подгоричью. Столпомер уже был в городке, причем взял его без битвы: старейшины сами открыли ворота, едва узнали, что войско княгини разбито, и увидели вернувшегося Зимобора.

Избрана порадовалась, что не отправилась туда после битвы, но эта весть означала, что остаткам ее дружины закрыта дорога назад.

– Ну, если все, то я поехал, – мрачно сказал из угла Красовит.

На его гордости поражение сказалось тяжело, и он был непривычно замкнут и молчалив. Избрана заметила молодого воеводу, только когда он подал голос, а ведь раньше, в Смолянске, ей часто казалось, что Красовита слишком много.

– Куда? – Избрана глянула на него.

– В лес! Жрать-то чего-то надо!

Кмети загудели. Дружине грозил настоящий голод.

– Может, у оратаев в закромах пошарить? – предложил кто-то.

– Да мы сами к весне лебеду жуем! – поспешно возразил Годомысл. – Желудями хрустим, что твои кабаны! Тут земля плохая, не поля, а болота одни. Лес повывели, уж который век все старые лядины рубим да жжем, не родят ничего. А из окрестностей два рода, Клестовичи да Гуляйка со своими, и вовсе с места снялись да подались искать лучшей доли за тридевять земель…