Андрэ Нортон - Серая магия. Колдовской мир. Паутина колдовского мира

Руки капитана упали. Корис рассмеялся с такой горечью, что Симон внутренне запротестовал.

— Будьте уверены, она ваша, — капитан отошел бы, если бы на этот раз Брайант не схватил его за руку.

— Мне нужна свобода, только чтобы свободно сделать выбор. И этот выбор уже сделан — неужели вы сомневаетесь в этом? Или мне не хватает того, чем обладает Алдис?

Алдис? Догадка сверкнула в мозгу Симона.

Пальцы Кориса, под подбородком Брайанта, повернули юношеское лицо. На Брайанта капитан мог смотреть вниз, а не вверх, как на других.

— Вы верите в клятву меча? У Ивьяна есть Алдис, пусть будут довольны друг другом. Но, мне кажется, Ивьян сделал неудачный выбор. И если на одном топоре был заключен брак, то почему бы его не заключить на другом?

— Брак только в бормотании Сирика, — вспыхнул Брайант, все еще немного вызывающе, но не пытаясь освободиться из рук капитана.

— Нужно ли говорить это мне, леди Верлейнская? — Корис улыбнулся.

— Лойз Верлейнская мертва! — повторил Брайант. — Вам придется иметь дело с ее наследницей, капитан.

Морщина появилась на лице Кориса.

— Не нужно говорить об этом. Мне не нужна жена с богатым приданым. И никогда больше не упоминайте об этом.

Ее рука зажала ему рот, призывая к молчанию. В голосе ее прозвучал гнев, когда она ответила.

— Корис, капитан Эсткарпа, никогда не должен так говорить о себе, особенно мне, женщине без наследства, земель и красоты!

Симон шевельнулся, зная, что для них двоих больше никого нет в комнате. Симон коснулся плеча волшебницы и проговорил:

— Оставим их.

Она тихо рассмеялась.

— Этот разговор о том, кто чего стоит, скоро прекратится совсем.

— Значит, она и есть исчезнувшая наследница Верлейна, заочно вышедшая замуж за герцога Ивьяна?

— Да. Только благодаря ей я спаслась из Верлейна. Фальк — не самый приятный противник.

Чуткий к оттенкам ее голоса, Симон стал угрюмым.

— Я думаю, что Фальк и его грабители в самом скором времени получат хороший урок, — заметил он.

Симон знал ее склонность к преуменьшениям. Вполне достаточно признания, что она обязана спасением из Верлейна этой девушке в другом конце комнаты. Для женщины Силы такое признание свидетельствует о подлинной опасности. Он испытал внезапное желание взять один из салкарских кораблей, посадить туда воинов и плыть на юг.

— Несомненно, он получит его, — со своим обычным спокойствием согласилась она. — Как вы сказали, мы еще в середине войны и еще не победили в ней. Верлейну и Карстену тоже придется уделить должное внимание. Симон, меня зовут Джелит.

Это произошло так внезапно, что Симон вначале даже не понял значения сказанного. Потом, вспомнив эсткарпские обычаи, он почувствовал крайнее удивление: ее имя, самое святое из владений обладательниц Силы — его нельзя отдавать никому.

Как топор Кориса, так и камень волшебницы остался лежать на столе. Симон понял, она сознательно обезоружила себя, отбросила свое оружие и защиту, отдавая в его руки самое ценное в ее жизни. Он мог только догадываться, что это означает для нее, и почувствовал благоговейный страх.

Он сделал шаг и привлек ее к себе. И, отыскивая ее жаждущие губы, Симон понял, что и сам изменился. Впервые он стал частью, неотделимой частью этого мира. И так будет всегда, до конца его жизни.

Ночью бушевала гроза, сердитые порывы ветра сотрясали древние стены, тугие капли бились в ставни. Но внутри южной крепости завывания ветра казались отдаленным ворчанием. И Симону Трегарту в этих звуках чудилось даже нечто успокаивающее.

Нет, то, что угнетало его, невозможно было объяснить — просто он ощущал какое — то гнетущее, томительное беспокойство, которое грызло его в предрассветной мгле, и он лежал напряженно, вслушиваясь в темноту, словно часовой на посту.

Холодный пот каплями стекал у него из — под мышек, выступал бисеринками на щеках и квадратной челюсти. В сероватой предрассветной мгле таяли тени, ни единый звук не нарушал тишину покоя, где стояла их кровать, и все же…

Рука его непроизвольно тянулась вправо. Не то, что бы он сразу понял это, но во всяком случае, Симон вдруг ощутил необъяснимую жажду дружеской поддержки, помощи — против кого? Он не смог бы найти названия тому странному чувству, которое вдруг охватило его.

Рука коснулась теплого тела, скользнула по шелковистой коже. Он повернул голову и в слабом свете пробуждающегося утра бросил взгляд на ту, что лежала рядом с ним. Настороженный взгляд открытых глаз бесстрашно встретился с его взором, но где-то в самой глубине зрачков Симон уловил легкую тень, которая была точным отражением его все возрастающего беспокойства.

Джелит, та, которая была одной из волшебниц Эсткарпа, а теперь ставшая всего лишь его женой, вдруг резко поднялась с подушки и села на постели. Шелковистая прядь черных волос нежно коснулась его щеки, а потом волосы плащом окутали ее плечи; маленькие руки Джелит стиснула под высокой маленькой грудью. Она больше не смотрела на него, а беспокойным взглядом обвела комнату, полог кровати, раскрытый из-за жары, открывая ее взору весь их огромный покой.

Эта странная комната, в который раз, поразила Симона. Ведь до сих пор еще, настоящее казалось ему по временам каким-то колдовским сном, особенно когда он вспоминал о прошлом. В другие минуты именно это прошлое казалось ему призрачным сном. Кто же он такой в сущности? Симон Трегарт — разжалованный армейский офицер, преступник, который бежал от карающей руки закона, подобно тому, как скрывается от стаи провинившийся волк. Он, Симон Трегарт, тот самый, кто решился на отчаянный шаг, который только и мог обеспечить ему надежное убежище. Доктор Петрониус открыл ему тогда тайну «ворот» в этот злой мир — древнее каменное седалище, которое переносило всякого смельчака, решившего усесться на него, в новый мир, в котором он мог найти себе место по мере своих возможностей и талантов. Вот кто такой был Симон Трегарт, тот настоящий Симон Трегарт.

А здесь лежал совсем другой — в южной башне Эсткарпа лежал сейчас другой Симон Трегарт, хранитель южных границ, присягнувший на верность Властительницам. И он взял себе в супруги одну из самых могущественных волшебниц, тех, которых так боялись все вокруг в этой древней стране Эсткарпа, история которой уходит в глубь времен. И в этот самый миг прошлое казалось Симону навсегда сметенным настоящим — ибо, пересекая таинственную границу миров, он и не предполагал, что его союз с этим миром окажется вскоре столь полным.

И тут же его кинжалом пронзила мысль о том, что же он все-таки делает здесь сейчас. Он сел в постели также внезапно, как и Джелит, плечи их соприкоснулись, в руке его было стиснуто ружье, стрелявшее стрелами. Но даже в тот миг, когда Симон выхватил его из-под подушки, он уже знал, что ведет себя глупо. Ведь то, что его встревожило — вовсе не призыв к битве, а какое-то совсем иное беспокойство, и потому еще более устрашающее.