Токацин - Солнечный змей

— Ты вот вечно тыкал меня носом в эти залежи, — хмыкнул Гвеннон. — Правила хранения, правила хранения… нельзя допускать разогрев, всё залить свинцовым рилкаром… Будь отходы там сложены по правилам, эта группа вынесла бы полхранилища и даже не обожглась. Нет, Гедимин, ирренций сам знает, как ему храниться — и я ему мешать не буду!

Он негромко хихикнул, и Гедимин против воли усмехнулся в ответ.

— В этом случае ты оказался прав, — признал он. — Но эти раскопки мне очень не нравятся…

— Вот же наглые отродья Вайнега! — Фрисс поморщился и хотел сплюнуть в сухую траву, но всё же удержался. — Надо всё же было их убить вместе с тем уачедзи.

— Не огорчайся так, Гвиса, — покачал головой Нецис и легонько подхлестнул Двухвостку, чтобы она вынула нос из листьев Нонкута и прибавила шагу. — Ты был милосерден к ним, но они твоего милосердия не стоили. Что же, Ханешу виднее, кого держать в учениках… но я на его месте их проредил бы.

Речник снова поморщился и плеснул на ладонь пряное зелье, осторожно втирая его в свежий рубец на скуле. Рана затянулась быстро, но щека ещё болела. Фрисс покосился на своё отражение на клинке и вздохнул. Этак скоро он и на человека не будет похож!

Нагретые солнцем поля пахли пряностями, вдали возвышались, высоко подняв перистые листья, деревья Мгази, ближе к озеру — оно было где-то там, по правую руку, за зелёной стеной — теснились побеги Эммера, золотая пыльца летела по ветру вместе с мелкой, но жгучей медузьей икрой. Канзисы реяли над зарослями, стремясь увешать икрой каждый стебель. Фрисс видел уже у дороги большую бадью с едва закрывающейся крышкой, переполненную жгучей слизью и останками медуз — жители, как могли, боролись с нашествием.

— Как-то не идёт у нас торговля, — вздохнул Речник, оглянувшись на дорогу — там сердито фыркал ящер-анкехьо, которому панцирь Двухвостки мешал пройти. Фрисс отогнал Флону в сторону, пропуская караван. Три ящера, нагруженные крытыми корзинами, неспешно протопали мимо. Под крышками корзин Фрисс разглядел желтовато-бурую скорлупу куманьих яиц.

— Так и есть, — кивнул Нецис. — Боюсь, что придётся нам перейти границу Великого Леса. Так или иначе…

Он приложил ладонь козырьком ко лбу, вглядываясь в огненный горизонт. Солнце стояло в зените, раскалённый воздух похож был на озеро, переполненное огнём и светом, и Фриссу казалось, что он пробирается по самому дну, среди горячих течений. Край неба был ослепительно ярким, страшно было лишний раз на него взглянуть — и всё же Некромант что-то видел там. Фрисс посмотрел — и замигал, утирая слёзы, но и он увидел смутную тёмную стену в белом сиянии.

Она вышла из марева нескоро — лишь на следующий вечер Речник рассмотрел бесконечный строй поднебесных стволов, шапки ветвей, закрывающие лес от солнечного света, мрак меж стволами-колоннами и плотную стену каких-то буйных кустарников между лесом и степью. До неё было ещё далеко, но Фрисс уже чуял запах прелых листьев, сырого мха и болотной воды.

Эта стена леса, вырастающая на ровном месте, показалась ему странной — он не видел опушки, не видел кустарников и мелких деревьев, выбравшихся в степь. Вокруг росла лишь жёсткая иссохшая трава, которую даже Двухвостка жевала неохотно, и метался неуёмный ветер, посыпая всё дорожной пылью.

— Чхи! Мрря, — Алсаг мотнул головой и накрыл нос лапой. — Стррашно туда смотрреть.

— Лес как лес, — пожал плечами Фрисс. — Это правда, что прежде он поднимался от моря до моря?

Нецис молча указал на светлую площадку среди степной травы. Речнику подумалось, что там лежит большой валун, вросший в землю, или каменная плита — почему-то ничего не росло там. Двухвостка сердито фыркнула, угодив лапой в какую-то выбоину, Фрисс привстал, чтобы рассмотреть площадку — он не понимал, что хочет сказать Нецис.

Там был пень — плоский, почти сравнявшийся с землёй, искромсанный со всех сторон — древесину из него просто выдирали, как небесные змеи выкусывают мясо из тел куманов. Когда-то это было огромное дерево — на его пне поместилось бы пять, а то и шесть хижин.

— Светлая древесина, — заметил Некромант. — Это было дерево Джити. И срубили его не так уж давно — лет сто назад, не больше. Посмотри на землю, Гвиса. Трава тут плохо растёт — это бывшие мшанники.

Речник спрыгнул на землю, разворошил травяную кочку. Из почвы повсюду торчали жёсткие обрубки стеблей, у корней лежали спутанные вороха каких-то рыжих волокон.

— Мшанники, — покачал головой Фрисс, возвращаясь на спину Двухвостки. — Понятно, почему сюда не провели каналы. Но чем им помешало дерево?!

— Память о Великом Лесе, — глаза Некроманта неярко светились, и это было заметно даже под полуденным солнцем. — Будь их воля, йонгелы свели бы его под корень. Они очертили ему границу… они согласны жить в пустыне, но не под его тенью.

Вдали, в траве, мелькнул жёлтый хвост. Речник встрепенулся, высматривая пустынную кошку, но сегон близко не подошёл — остался вынюхивать что-то под кочкой.

— Есть города на границе, — тихо сказал Нецис, высматривая дорогу в степи. — Это ворота в зелёной стене. Мы попробуем войти в них. Эта стена отсюда кажется хлипкой, но поверь мне, Гвиса, лучше бы нам не испытывать её на прочность.

— Что йонгелы говорят о тех, кто едет в лес? — спросил Речник. — Я не видел нигде в Мецете ни одного норси. Южане что, воюют между собой?

— Норси редко уходят дальше приграничных городов, — отозвался Некромант, — даже в самое спокойное время — а этот год трудно назвать спокойным. Не страшно, что мы до сих пор их не видели. Если повезёт, увидим в Хукуфаджаа… надеюсь, они привезли что-нибудь из лесной снеди. А что говорят о путешественниках… Я не слышал этого, Гвиса. Если я откуда-то ушёл, я уже не могу услышать, как меня там называют.

Фрисс нахмурился, пристально глядя на Нециса.

— Так ты бывал здесь уже? И если бы не новое лицо, тебя узнавали бы на каждом перекрёстке?

— Надеюсь, что нет, — колдун отвёл взгляд.

Фрисс, за день уставший от жары, уснул без сновидений, едва Нецис сменил его на посту — и спал почти до рассвета. Когда он открыл глаза, вокруг колыхался густой мрак, пахло пыльной травой и шерстью Алсага — кот всё-таки подкатился к Речнику и уложил морду ему на грудь. Сейчас проснулся и Алсаг, и озадаченно шевелил ушами. Фрисс сел, встревоженно оглядываясь. Отчего-то его сердце часто колотилось и подступало к горлу. Он выхватил меч из ножен — клинок вспыхнул жёлтым огнём, осветив тюки на спине Двухвостки, её пестрый панцирь, Нециса, замершего на границе света и тьмы, пыльную изъезженную дорогу и жёсткие степные травы. Вдали испуганно ревели куманы, и кто-то выл — тихо и тоскливо. Речник вздрогнул.