Токацин - Солнечный змей

Жужжащая флейта не умолкала ни на миг, её гудение не мог заглушить ни треск поленьев в огромном костре, ни ропот тысячи голосов, ни рокот далёкого грома. Сколько Фрисс ни вглядывался в толпу и в тени, скользящие в низких ветвях, он не мог разглядеть, кто же на ней играет — и даже не понимал, поёт она сверху или снизу, из-под воды.

Сняв с палочки последний гриб, он вытер пальцы о лист и посмотрел на блюдо — осталось ли там что-нибудь, кроме многоножек? Но там и их уже не было — многоножки исчезли вместе с Нецисом. Только что Некромант сидел рядом, задумчиво смакуя папоротниковый взвар, и вдруг растворился во мраке.

— Алсаг… — начал было Речник, но увидел, что кот крепко спит и посапывает во сне. Мертвяки ему на этот раз не снились — и Фрисс довольно усмехнулся.

— Хорошая была рыба, — сказал Речник, ещё раз вытерев жирные пальцы, и кивнул на пустое блюдо. — В водах Амани такая водится? У нас, на Реке, я её не встречал.

Молчаливый сосед — даже сейчас, ночью, он не расставался с широкой шляпой, какие здесь носили озёрные рыбаки — задумчиво посмотрел на него и ответил не сразу.

— Да, в омутах Амани, в чёрной воде… Ты, должно быть, поймал много всякой рыбы, иноземец. Тебя называют Водяным Стрелком?

Речник кивнул.

— Мой народ живёт у Великой Реки, — пояснил он, сам не зная, зачем. — А твоё имя — Теукитла?

— Почтенный Фагизи говорил обо мне? — в голосе Теукитлы не было удивления. — У нас ловят много рыбы, мы едим её день за днём — а охотники нечасто приносят что-нибудь, кроме личинок. Сильные молодые воины, как ты, никогда не будут есть рыбу, если рядом лежит мясо. Фагизи говорил тебе обо мне, но не говорил мне о тебе. Почему ты не идёшь к костру, не берёшь свою долю? Я ел когда-то такое мясо — мало в мире вещей вкуснее.

Фрисс нахмурился.

— Мой друг, житель моей пещеры — Квэнгин, — буркнул он. — Никогда он никого не тронул, всегда помогал мне и соседям. Не знаю, что делает хока с Квэнгинами, живущими тут, но у него нет хоки. И я не трону ни его, ни его родичей, и не буду есть никого из них, здоров он или болен.

Он замолчал, глядя на костёр и тени вокруг него. Южанин осторожно прикоснулся к его руке. В темноте Речник не видел его лица, только блики огня, отражённые в глазах.

— Квэнгин? Большой он? — тихо спросил Теукитла. Речник удивлённо мигнул.

— Да нет, маленький — на голову ниже меня, — он задумчиво усмехнулся. — Подрос немного за четыре года, был-то ещё меньше. Неудивительно — бочка рыбы всю зиму под носом…

— Рыбой его кормишь? — придвинулся чуть ближе южанин, и что-то странное послышалось в его голосе. — Сам не охотится? Они — хорошие охотники, любят горячую кровь…

— Что его кормить — сам себе ловит, — качнул головой Фрисс. — Он себя прокормит. Только что — холодно ему в наших краях, с нами теплее. А что до охоты… не на кого у нас охотиться, бегает и летает всякая мелочь. А ты, Теукитла, почему не ешь Квэнгинов?

Норси не ответил, только сверкнул глазами.

— Как он себя называет? — спросил он хриплым шёпотом.

— Инмес, — ответил Речник, насторожился и чуть отодвинулся. Южанин подался назад, качнувшись из стороны в сторону.

— Хийо-хийоле, хийо… — пробормотал он. — Был на этом дереве один Квэнгин, выкормленный рыбой. Дхили — вот как я его назвал, Дхили-тень… А он звал меня отцом. Знать бы, что теперь с ним, что от него осталось…

Речник вздрогнул, изумлённо замигал, пытаясь перехватить взгляд Теукитлы — но глаза южанина утонули во мраке.

— У тебя жил мирный Квэнгин? — переспросил он. — Река моя Праматерь…

— Хийо-хийоле , — кивнул южанин и криво усмехнулся. — Сейчас я рыбачу тут, под корнями, все мои сыновья — рыбаки. А раньше я хорошо стрелял, часто ходил в лес… каждый год был на большой охоте, часто добывал крылатую тень — в иные годы меня охотиться не пускали.

Он снова усмехнулся.

— Тут живёт много чёрных стай, они часто грызутся. Я видел, как стая разорила чужое гнездо. Мы подстрелили там одного — это была хорошая добыча. Я отошёл подобрать стрелу и нашёл там Квэнгина — такого мелкого, что у него ещё не развернулись крылья. У них мех вырастает не сразу — сначала торчит клочками, будто его щипали… Чужих детёнышей тени едят, очень рады такой еде, но этого порвать не успели. Я посмотрел его крылья — у него не было язв. Нельзя было убить его, мы посмеялись и решили забрать с собой. Я попросил Укухласи уберечь его от хоки, мы проверили всё у огня, в хижине — язв не было. Он ел рыбу и пытался говорить со мной. Они умеют говорить, пока хока не съедает их разум, но плохо — клыки мешают. Я учил его…

Теукитла ненадолго замолчал, вытряхнул из мешочка стебель, заполненный чем-то вязким, и сунул в рот.

— Я назвал его Дхили, — речь южанина из-за стебля стала невнятной, но он очень старался говорить чётко. — Многие ходили смотреть на него и смеялись, а другие говорили, что он порвёт мне горло, если я не сломаю ему клыки. Я давал ему только рыбу и травы, ни капли крови, никогда не давал ему сырого мяса. Он научился ловить рыбу, летая над озером. У них удобные когти — нам таких не отрастить!

— Он научился летать? — спросил Речник, скрывая волнение. — Кто его учил?

— Этому они сами учатся, — отмахнулся Теукитла. — Это в их крови. Как и их вера. Я учил его молиться Укухласи и Всеогнистому — но тени почитают коатекских богов, тёмных владык смерти.

— Маровита, Туманного Стража? — тихо спросил Фрисс, и южанин удивлённо мигнул.

— Этот был главный, да, — закивал он. — У вас страшные боги, о коатек. Странно, вообще, сидеть у костра рядом с коатеком. Старики говорят — все вы пахнете кровью, а ты не пахнешь. Дхили не испугался бы тебя. Он хорошо видел людей… и тех побережников он тоже видел насквозь, один я как будто Джеллита тогда напился… А-ай, квамзога!

Выругавшись, он сам вздрогнул и опасливо посмотрел вокруг — кто слышал? Виновато покосился на Речника, вернул в рот оброненный стебель и продолжил рассказ, глядя в сторону.

— Он тогда был уже большой, красивый, сильный — меня мог поднять, не охнув. Мы рыбачили на том берегу, напротив Мвенге, поставили там шалаш. К нему пришли путники — торговцы с побережья, принесли всякий вздор, от которого крысы без ума, я выменял на рыбу десяток бусин и оставил гостей на ночь. Дхили не говорил с ними — ушёл на плот. Я думал — он смутился из-за чужаков, они так на него таращились… А утром их главный сказал — продай нам этого демона, повезёшь домой половину нашего товара. А-ай, квамзога ! Отчего я не позвал тогда крыс с охотничьей тропы?! Отчего не позвал подмогу?!

Он качнулся из стороны в сторону, как менн, танцующий на хвосте. Речник схватил его за руку.

— Ты ведь не продал его, правда? — выдохнул он.

— Я прогнал их всех тогда, словами и палкой, — оскалился южанин. — Все они ушли, ругаясь. А вернулись ночью, когда я спал.