Наталья Колесова - Король на площади

На следующий день все тот же господин, которого я звала про себя Безликим, потому что назвать свое человеческое имя он упорно отказывался, предложил сопроводить меня на прогулку. Это что-то новенькое! Страж молча ждал у двери, пока я торопливо надевала теплые вещи, боясь, что он (а скорее всего кто-то другой, давший на то разрешение) возьмет да передумает.

Рист гневался. По-другому я никак не могла определить это хмурое небо со стремительно несущимися темными тучами, грозящими ледяными дождями, а то и снегом (просто готовая акварель, только бери и пиши!); хлесткий ветер, налетавший на меня из-за каждого угла и поворота; недолгий, но больно секущий щеки дождь… Казалось, город знает, что я не имею никакого права здесь находиться, и стремится наказать меня за это.

Но даже такой — мрачный, раздраженный, холодный — Рист был мне мил.

Как и его повелитель.

Сравнимый по размерам с Ботаническим, Королевский сад произвел — по крайней мере на меня — такое сильное впечатление, что, несмотря на холод, я готова была бродить здесь часами. Что и делала в сопровождении своего безмолвного и неслышного стража, пытаясь запечатлеть в памяти неторопливо разворачивающийся передо мной великолепный парковый ансамбль: каждую аллею, скамью, скульптуру, пруд, фонтан, беседку. Так как изначально королевский замок строился именно как замок, крепость, здесь не было и не должно было быть пышной лепнины, мраморных кружев, золотых куполов и праздничных фресок — всего того, чем славится знаменитый герцогский дворец во Фьянте. Строгие и четкие линии Королевских садов прекрасно подходят суровому облику дворца… и опять же его владельцу.

Мы поднялись на крепостную стену. Изогнувшись, я исхитрилась протиснуться между зубцов, чтобы окинуть взглядом весь Рист и расстилавшееся до горизонта море. Это была самая высокая точка города, и вид оказался просто ошеломляющим. Ах, если б мне позволили запечатлеть его на холсте или хотя бы на бумаге!

Я не сразу обратила внимание на тянувшего меня за рукав охранника, так что ему пришлось вежливо, но твердо взять меня под локоть.

— Не надо вот так делать, ваше сиятельство, — сказал Безликий столь же бесцветным, как его внешность, голосом.

— Как — так?

— Вы можете упасть, а мне потом отрубят голову.

— Я вовсе не собираюсь падать! — запротестовала я. — Я очень крепко держалась.

— Меня предупредили, что вы весьма… неожиданная особа.

— О!

Видимо, некто — уж не сам ли Кароль-король? — запугал охранника тем, что я могу не только сбежать, но и попытаться покончить жизнь самоубийством. И тем самым превратил Безликого из бдительного сторожа еще и в телохранителя…

— Погода сегодня очень ветреная, вы можете простудиться. Идемте назад.

И он непреклонно повлек меня обратно.

…а вдобавок еще и в няньку…

Я была уверена, что не увижу Силвера до самой моей передачи из рук в руки отцу. И смирилась с этим, хотя и мучилась недосказанностью нашего расставания. Я готова была извиняться перед ним снова и снова — если даже не добьюсь прощения, хотя бы утешусь тем, что сделала для этого все возможное.

Хотя круг лиц, которых я видела изо дня в день, по-прежнему не менялся, моя тюрьма расширилась теперь до границ парка и даже чуть дальше, за пределы дворцовой стены, до террасы, которую Кароль как-то назвал «местом своего отдохновения». Я садилась на скамью и рисовала бухту. Не спеша, фрагментами, детально. Торопиться было некуда, до приезда отца еще не меньше полутора недель, так что я успеваю закончить обещанный когда-то пейзаж.

Тут-то и появился заказчик собственной персоной.

Безликий, традиционно занимавший свой пост у парапета (а вдруг я, такая непредсказуемая, кинусь со стены прямо в столь любимую королем бухту?), встрепенулся и поспешно выпрямился. Я чуть было не обернулась, но, догадавшись по поведению охранника, кто появился, удержалась. Шагов я не услышала, просто ощутила его присутствие. Силвер молча постоял у меня за спиной. Я крепче ухватила кисть, чтобы она не начала дрожать — разбухшее сердце билось в самом горле, перехватывая не только голос и дыхание, но даже и движения.

— Стоит ли теперь утруждать себя этим, ваше сиятельство? — наконец произнес Силвер.

— Я же обещала нарисовать бухту, ваше величество, — сказала я, не оборачиваясь. — И я ее нарисую.

— А вы, конечно, всегда исполняете свои обещания? — Насмешка в звучном голосе. Силвер обошел меня и добавил: — И да, конечно, вы можете не вставать, чтобы поприветствовать короля.

— Спасибо, ваше величество, вы очень добры, — отозвалась я, стараясь, чтобы мой голос звучал столь же ровно и насмешливо.

— Даже сам удивляюсь, насколько! — отозвался он.

Я бросила быстрый взгляд исподлобья. Силвер стоял, опершись обеими руками о парапет, спиной ко мне. Рассматривал свою любимую бухту. Волосы, сегодня не забранные в хвост, рассыпаны по вороту черного камзола; знакомая линия прямых широких плеч; сильные руки, умеющие ласкать и убивать, украшены лишь массивной печаткой. Пальцы начали барабанить по серому камню парапета. Я поняла, что Силвер почувствовал мой взгляд, и опустила глаза, прежде чем он быстро обернулся.

Теперь уже я делала вид, что сосредоточена исключительно на картине. Добавить мазок, макнуть кисть в краску, добавить следующий, слегка отклониться, оценивая результат… Но долго так выдержать не смогла. Я вскинула взгляд: Силвер стоял, прислонившись спиной к парапету, сложив на груди руки. Наблюдал за мной с прищуром и с саркастической усмешкой. Конечно, для него, привыкшего к интригам и играм, я со своим напускным спокойствием и деловитостью была вся как на ладони.

А я смотрела теперь на него открыто и жадно: резкие черты лица; чистый цвет и свет глаз приглушен четкой линией припущенных ресниц, левая бровь поднята в насмешливом вопросе… Ох, Кароль, как же я по тебе скучаю!

Он заговорил — привычным бархатным баритоном Кароля, но с ядовитыми интонациями Силвера:

— Отчего же ваше сиятельство не спрашивает, какое впечатление произвел на меня мой портрет?

Я встрепенулась. Да я и думать про него забыла! Переболела, дорисовала — и отпустила на волю, как выросшего воспитанника. Конечно, неприятно, если портрет не поймут или даже уничтожат в приступе гнева, но и это от меня никак не зависит, все уже закончено и исправляться ни в коем случае не будет…

— И каково же произведенное впечатление, ваше величество?

Ответ был неожиданным:

— Всё истинная правда.

— О… — я растерялась, но не успела порадоваться, как Силвер продолжил:

— Вы прекрасно отобразили мой характер. Коварство, жестокость, изворотливость, надменность…

— Подождите…