Анна Гаврилова - Танец Огня

— Что ж, пусть так. Жаль только последствия этой исповеди не одной тебе расхлебывать.

Ну наконец-то! Хоть одно обвинение! А то я уже расслабилась и начала подумывать, что в нашем кураторе есть что-то человеческое.

— Я готова, профессор, — спокойно сообщила я и выпрямилась на стуле, демонстрируя внимание. Даже руки на коленях сложила, как примерная девочка.

Куратор опять бровь заломил, но я этот его взгляд выдержала, ибо если берешься блефовать, то блефуй до конца. А Глун откинулся на спинку кресла, устало вздохнул и огорошил совершенно нелогичным в данной ситуации вопросом:

— Даша, ты танцевать умеешь?

— Э-э? — Я вытаращилась на него. — Простите?

— Ясно. Так и думал. Что ж, значит, будем учить. Завтра ты свободна, а послезавтра, после занятий, я за тобой зайду.

Зайду? Мне не послышалось? Какого черта?

— Времени на подготовку немного, всего две недели, — продолжал брюнет, — поэтому заниматься будешь каждый день после занятий. И, кстати, твое окно по медитациям мы, пожалуй, тоже используем. Жриц большого городского храма я уже предупредил, они не в восторге, но деваться некуда.

— Подождите! — опомнившись, наконец, выпалила я. — Какие жрицы? Какие танцы? Вы можете объяснить нормально?

От этой просьбы на лице фон Глуна вновь промелькнуло раздражение, но ответом меня все-таки удостоили.

— Этот символ, — профессор снова указал карандашом на мой лоб, — наносят жрице храма, избранной для танца на праздник Дня Всех Стихий. Ваул хочет, чтобы ты станцевала для него вместо жрицы. Вот и все.

Что? Танцевать?

У меня аж дар речи на несколько секунд пропал. В голове мгновенно промелькнули когда-то давно увиденные по телевизору ритуальные танцы голых папуасов. И чтобы я — вот так же? Да ни за что!

— Я не хочу танцевать! Я…

— А тебя никто не спрашивает, — отрезал фон Глун.

— Ну знаете! — выпалила я возмущенно.

— Я-то знаю, а вот ты, похоже, не понимаешь, — вновь перебил куратор. — Это желание бога. Бога, Дарья! От таких предложений не отказываются.

Фига се предложение! Да это ультиматум!

Но от окончательного впадения в истерику я все-таки себя удержала. Ругаться тоже не стала, ибо понимала, что ругаться с магом практически бесполезно. Поэтому собралась с мыслями и просто перешла к нормальным, адекватным, понятным любому здравомыслящему человеку аргументам.

— Профессор, я не могу танцевать. Мало того, что не умею, так мне даже некогда разучивать танец.

— Время после занятий, — парировал Глун спокойно. — Научишься.

Вот гад! Он же знает, чем я занимаюсь по вечерам. Но все равно старательно делает вид, будто не в курсе.

— Профессор, я уже говорила, но если вы не помните, повторю. После занятий я тоже учусь, самостоятельно, чтобы нагнать программу. Я не могу тратить время на какие-то танцы.

— Не какие-то, — поправил брюнет, — а очень важные.

Я с сомнением прищурилась.

— Танец важнее магии?

— В данном случае — да, — припечатал он.

Вот и прислушался к аргументам, называется.

— Лорд Глун, я не согласна.

— А нечего было ходить в храм! — рыкнул Глун, и глазищами своими синими сверкнул так, что мне на миг дурно стало. — А раз сходила, вымолила себе привилегию — то теперь будь добра, отрабатывай.

— Привилегию?

Нет, все-таки это ненормальный мир. Если у них такие привилегии, то какие же у них наказания?

— И вообще, будешь возмущаться — я не стану настаивать на том, чтобы ты танцевала в храме при Академии Стихий. И тогда тебе придется танцевать в центральном городском храме, а он больше в десять раз, и количество зрителей там будет несравнимо с одним маленьким факультетом Огня. То есть позориться будешь не только при наших, а при всех.

Что?! Опозорюсь? То есть он уже думает, что я обязательно опозорюсь?!

Нет, я никогда не танцевала и никакие кружки не посещала. Поэтому, вообще-то, в этом деле действительно могу опозориться. Но какого черта Глун-то так считает?

И тут я поняла — меня просто берут «на слабо». Поэтому вздохнула, успокаиваясь, широко улыбнулась и сказала:

— Нет, профессор, в случае чего опозорюсь не я, а прежде всего вы. Вы же мой куратор. И в академию именно вы меня притащили.

Глун скривился, как от зубной боли, и процедил:

— Не я принимал решение о твоем зачислении на курс.

— А на суть дела это не влияет.

Кажется, мой пофигизм кого-то взбесил. Профессор наклонился вперед и прошипел:

— Ты будешь танцевать для Ваула, и это не обсуждается, — потом снова отодвинулся и добавил насмешливо: — И если будешь стараться, то я, возможно, сам тебя по программе подтяну.

Вот это новость! Чтобы их аристократическая светлость решили снизойти до иномирянки? Невероятно, но… Если Глун согласен учить меня в обмен на послушание и занятие какими-то танцами, то я лучше любой Волочковой станцую!

— И еще вы меня на сессии валить не будете, — поспешно добавила я.

А что? Гулять так гулять! Торговаться так торговаться!

— Ты сначала доживи до этой сессии, — «обрадовал» куратор. А потом пренебрежительно махнул рукой: — Свободна.

Ну я и ушла.

Не слишком довольная, но все-таки воодушевленная. Ведь фон Глун, несмотря на всю мерзость характера, слово наверняка сдержит. И это значит, шансы вернуться домой увеличиваются.

А Ваул-то, зараза… или не зараза? Милость оказал или?.. Нет, не понятно. С одной стороны, сомнительная милость выглядела не очень приятно, вроде как эй ты, да-да, ты! Ну-ка, станцуй!

Но с другой… Ваул захотел, чтобы станцевала для него именно я, и даже штампик на лоб поставил, чтобы все знали. То есть я теперь как бы особенная, отмеченная богом. А дальше рассуждения подчинялись элементарной логике: то, что одобрил самый главный, называть дерьмом уже нельзя. Ибо это все равно, что заявить — у самого главного дурной вкус, самый главный — дурак. То есть наезжать на меня, как понимаю, теперь вряд ли кто посмеет.

Ну а если так, то Ваул все-таки помог. Верно?

Вытянувшийся до размеров не самого маленького кабачка Кузьма, как обычно, расположился на чайном столике и со смаком трескал принесенные бутерброды. А я сидела рядом на диване и увлеченно наблюдала за этим процессом. Нет, твир точно хищник. У него такие зубки острые, и ест так, что… ну, короче, точно-точно хищник.

Нам с Кузей было прикольно и здорово. У него еда, у меня — хоть какое, но зрелище, а вот Зяба… Зяба ныл.

— Дашка, ну хватит. Ну не дуйся! Что я должен был тебе сказать?

Мм-м, ну не знаю. Правду, например.

Вслух я этого, разумеется, не произнесла, но догадаться, о чем подумала, было несложно. Вот и зараза из зеркала догадалась.

— Даш, сама посуди, что бы было, скажи я правду? Ты бы опять разнервничалась, распереживалась раньше времени. Аппетит бы потеряла.