Виктор Гвор - Другие семь дней

— Но для наступления необходимо провести хотя бы частичную мобилизацию, — пытался остановить полет мысли своего коллеги министр обороны.

— Какая мобилизация? Вы еще не осознали случившегося! Нашим доблестным войскам, оснащенным самой современной техникой, противостоит противник с древними винтовками, практически без авиации, без ПВО, без современных средств разведки и связи.

— Но, пан министр. Нашим войскам противостоят отнюдь немалые силы. В Восточной Пруссии мы имеем против себя, кроме действующей сейчас эсэсовской дивизии «Мертвая Голова» и пехотной пятьдесят восьмой дивизии, еще и минимум две армии и танковую группу. Сейчас они связаны боями с русскими, но вполне могут заключить с ними перемирие и повернуться против нас. На бывшей белорусской границе нашей разведкой выявлены силы одиннадцатого мехкорпуса, восемьдесят пятой, пятьдесят девятой стрелковых дивизий, тридцать шестой кавалерийской, в районе Бреста расположена четвертая советская армия. Мы можем сдержать их, даже разбить, обороняясь, но у нас просто нет достаточного количества войск для наступления.

— Пан генерал брони. Я не пойму. Вы считаете, что плохо обученные русские войска, которых вермахт с устаревшим вооружением гнал до самой Москвы, смогут разбить наши великолепно вооруженные и обученные части? Вы только что утверждали обратное тому, что говорите сейчас. Или Вы не патриот Польши?

Удивление, всё сильнее проступавшее на лицах премьер-министра Дональда Туска и остальных членов кабинета, оставалось незамеченным увлекшимся Радославом. Он вытащил из папки довольно затрапезного вида бумажку:

— Вот, послушайте: «Наша армия обладает подавляющим огневым превосходством и имеет безраздельное господство в воздухе. В полосе ТВД с советской стороны имеется только истребительная авиадивизия в районе Минска и две бомбардировочные дивизии на флангах. Истребительная авиадивизия оснащена истребителями И-16. Авиация русских будет уничтожена частично на аэродромах, частично в воздухе современными боевыми самолётами. Далее наши войска, используя танки, БМП и БТР подавят с недоступных для ответного огня дистанций наспех подготовленную оборону стрелковых соединений. Артиллерию красных уничтожат огнём самоходки и РСЗО. Отсутствие в РККА противотанковых ружей и практически полное отсутствие ручных противотанковых гранат делает невозможным борьбу с БТР и БМП стрелковыми подразделениями. Ввиду серьёзных недостатков в тактической подготовке командного состава и слабой (тем более по современным меркам) подготовке личного состава войск связи оказание организованного сопротивления противником будет либо крайне затруднено, либо невозможно. Очевидно, будет иметь место неорганизованное очаговое сопротивление с переходом, по израсходовании боезапаса, в рукопашные схватки. Пользуясь техническим превосходством, в том числе в мобильности, наши жолнежи, руководствуясь общей задачей захвата максимально возможной территории могут не обращать внимание на сопротивление, рассчитывая добить и пленить оставшихся потом. Дальность продвижения в глубину можно считать равной величиной расхода половины заправки топлива или более, в зависимости от возможности передвижения на местности. Т. е. примерно на двести пятьдесят километров, если считать по танкам…» — министр еще раз потряс бумажкой. — Это доклад независимого военного обозревателя. Его анализ подтверждает мои мысли. Наконец-то сбудется давняя мечта о Польше от можа и до можа. Сейчас главное, чтобы не успели вмешаться немцы или американцы.

— Пан министр, — в обычно спокойном голосе президента звучало железо, — Вы когда-нибудь горели в танке?

— Нет, пан президент!

— А раненым в живот Вам быть не приходилось?

— Но, пан президент…

— Тогда понятно, почему Вы так рветесь в бой, — самого Коморовского такие страсти тоже миновали, но он не считал это принципиальным. — Вы готовы лично возглавить передовую роту?

— Но, пан президент…

— Что, пан президент? Если не готовы, будьте добры успокоиться и включить голову. Вы давно уже министр, а не душман! Панове, какие еще есть мнения?

Почему-то упоминание о моджахедском прошлом Радослава разрядило обстановку. В дальнейшем совещание шло в сосредоточенном, деловом ключе, и было очень результативным.

— Итак, — подвел итог президент. — За пределы наших границ ни шагу. Атаки вермахта отбивать, применяя всё имеющееся вооружение. С русскими стараться в конфликт не вступать. При контакте и попытках прохода на нашу территорию стараться объяснять ситуацию и просить ждать приказа из Москвы. Огня без крайней необходимости не открывать. Госпоже канцлеру я позвоню сам. Генсеку НАТО — пан генерал Клых. А вы, Радослав, — он мстительно посмотрел на Сикорского, — в течение получаса придумайте, как связаться со Сталиным.

Дымить в помещении не приучен с детства. Да и лейтенанту поспать надо, как он признался, третьи сутки на ногах. Вот и вышел в курилку. Задымил…

— Товарищ командир, разрешите обратиться?

Рядовой. Молоденький совсем, лет двадцать. Невысокий, крепенький, кареглазый, волосы рыжеватые, даже при короткой стрижке курчавятся. Лопоухий немного. Сразу видно, что недавно с гражданки. На все пуговицы застегнут и форма не обмятая. В глазах любопытство так и плещется.

— Обращайтесь.

— Рядовой Абрам Фридлендер! А вы правда из будущего?

Млять! Не может быть! А почему, собственно, не может? Дед же именно в этих местах войну встретил, а они с одной комендатуры. Вот с этой. Значит…

— Правда! А скажи, боец, есть у вас такой — Василий Нестеренко?

— Есть, товарищ командир. Позвать?

— Позови, если он не занят.

— Я мигом! — он поворачивается, окидывает взглядом окрестности и громко кричит, — Васька! Иди сюда!

Один из пограничников неторопливо разворачивается к нам. Высокий, мускулистый, с хорошей фигурой. Форма сидит ладно, как будто скроена под заказ. Всё верно, он на два года старше Абрама, уже послужил, пообтерся. Два треугольника в петлицах. Папироска висит на краю губы. Голубые глаза сканируют местность. Иначе не скажешь, именно сканируют.

— Ну чего тебе, малохольный, наряд захотел? Форму обращения забыл?

— Вас, товарищ сержант, товарищ командир спрашивает, — малость стушевался рядовой.

Василий меряет меня взглядом. Видно, что он еще не определился, как к нам относиться. И ко мне тоже. Вроде и командир, но ведь ни к РККА, ни к НКВД не принадлежу. С другой стороны, видел, что начальник отряда общался на равных, и с начальником заставы посторонний чаи гонять не будет. Решается.