Наталья Норд - ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1

― Ты сам несешь ересь, а еще называешь меня еретиком, ― усмехнулся Тормант.

― Несу. Служу неизвестно кому, подчиняюсь старому пердуну, пускающему газы из-за больного живота даже на церемониалах, провожу дурацкие ритуалы, общаюсь со всяким сбродом, охочим до крови и извращений. Еще раздаю дары, пополняю армию прорицателей, чародеек и гадалок, прибавляю мужскую силу королю и женскую силу его любовнику. Потому что нынешнее положение дел меня вполне устраивает. Я к власти не стремлюсь, на основы Храма не покушаюсь. И не мотаюсь по всей Метрополии, кормя клопов по постоялым дворам, ― Сюблим прошелся по комнате, задувая свечи. ― Посмотри, на кого ты стал похож со своими 'изысканиями'. Тебе надо выпить как следует, отыметь девку, хотя я знаю, что ни одна девка ТАКУЮ голову, как твоя, не прочистит. Пойдем, проведем вечерок в корчме, я знаю одну неплохую. Твой слуга вывезет труп в лес, сегодня он разжился тремя золотыми и будет весь вечер лапать шлюх. Боюсь только, однажды кто-то предложит ему четыре золотые монеты, и он проболтается, твой Орешек. И лететь тогда твоей голове...

― Сюблим, ― перебил друга Тормант, ― ты веришь во все эти разговоры насчет будущей власти Храма и армии пленсов, которая нам однажды поможет?

Сюблим остановился у заставленного свечами стола, задумчиво провел рукой над пламенем.

― Политика. Ты, друг мой, говоришь сейчас о политике, которую я недолюбливаю, и в которую я стараюсь не лезть, даже бывая при королевском дворе. Любой шут знает о политике больше, чем я. И я не знаю, зачем мы подчиняем себе все эти души, пленсов, висящих в междумирье. Не знаю и знать не хочу. Но я верю, что время прозябания Храма прошло, иначе меня бы здесь не было. И мы с тобой должны молиться, все равно кому, чтобы вся эта болтовня Толия насчет нашего великого будущего оказалась правдой, потому что иначе - поверь мне, я сделаю все, чтобы этого не произошло - и единобожцы, и пятихрамцы будут сражаться за право поджарить нас в своем аду...

****

В кустах зашуршало, кто-то вышел к обрыву, хрипло задышал за спиной Торманта. Тот стер с лица хищную улыбку и обернулся, дружелюбно кивнув подошедшему.

― Привет, ― сказал жрец. ― Как здесь красиво! Я люблю лес. Я друг. Как тебя зовут?

****

― Довольны ли вы даром нашего Господина? ― учтиво спросил Тормант, наливая себе и хозяйке вина из изящного серебряного кувшина.

Та, слегка зардевшись, огляделась по сторонам и громким шепотом произнесла:

― Очень довольна, господин мой. Очень.

― Как проходят соития? Достаточно ли хороших любовников в этой глуши? Не скучно ли вам?

― О, очень скучно, мой господин, ― пожаловалась поклонница. ― И мужчины все - грубияны . Впрочем адман Лард - очень, очень привлекательный мужчина, ― вдова облизала губы.

― Понимаю. Однако, моя милая, ― Тормант придал голосу оттенок сочувствия и восхищенно окинул взглядом стареющее тело поклонницы, из-за малого роста усаженной за стол на стопку сплюснутых подушечек, ― вы слишком уж хороши даже для адмана управителя.

― О, что вы, ― женщина замахала на пастыря рукой с шишковатым локтем. ― Вы, льстец, льстец.

― Ничуть, заверяю вас, ― Тормант сделал эффектную паузу и продолжил. ― Могу поспешествовать вашему переезду в столицу, поближе к просвещенному обществу. Хотя, ― он скорбно покачал головой, ― лишить Чистые Колодцы столь прекрасной дамы? Лишить пастыря Мефея столь очаровательной поклонницы?.. Ах, ваше жаркое ― просто шедевр.

Женщина польщенно промычала что-то в тарелку. Она ужасно стеснялась столичного господина и боялась проявить к нему неуважение. Но мягкие речи господина Торманта постепенно расположили к себе, и она уже отваживалась бросать на жреца томные взгляды. На него ее дар не действовал, но он искусно изображал интерес и вожделение. У него на госпожу Мартину были свои планы.

― А что же женщины? ― спросил жрец невинным тоном.

― Женщины?

― Да, используете ли вы женщин для любовных утех? В столице среди дам это сейчас очень модно. Впрочем ни одной прелестной дамы я, признаться, в Чистых Колодцах так и не встретил, за исключением вас, моя дорогая.

Госпожа Мартина тоже бывала в столице, но, очевидно, всерьез не рассматривала для себя подобное развлечения. Глаза ее затуманились, губы приоткрылись.

Отвратительно, подумал Тормант.

― А не будет ли это...неприлично? ― пробормотала она.

― Что вы, вспомните постулаты Храма. Наше тело было сотворено для наслаждения. Грех отказывать ему в этом. Любые формы любви красивы, если это приносит удовольствие. Я вот не понимаю, почему запрещается использовать для этого детей? Какие предрассудки, ― жрец фыркнул, отправляя в рот кусочек мяса. ― Почему бы юным созданиям не познать тайны своего тела, чем раньше, тем лучше? Я против причинения им боли, против насилия и рабства, но разве любовь не величайший дар человечеству? Вот в отношении соитий с животными, тут я консервативен.

― Да, это отвратительно, ― пискнула поклонница, обмахиваясь веером.

Ее щеки раскраснелись. Судя по выражению лица, она была явно ошеломлена открывшимися перед ней возможностями.

― Хотя, знаете, есть такие собаки, в столице их выращивают специально. Так вот, их языки... ― Тормант наклонился к вдове и зашептал ей в ухо. Госпожа Мартина вмиг покрылась лихорадочными пятнами и потеряла дар речи.

- Я задержусь на семиднев в вашей милой деревне, ― продолжал жрец как ни в чем не бывало. ― У вас тут такие чудные виды. Свежий воздух, прекрасные люди.

- Да, прекрасные,- поддакнула поклонница, немного приходя в себя. Она понятия не имела, что хорошего нашел столичный жрец в их захолустье, но перечить не смела.

Тормант заливался соловьем. Он вознес хвалу местному управителю, прекрасным видам, достоинствам госпожи Мартины, гостеприимству госпожи Мартины и ее незабываемому жаркому. Затем он, как бы вскользь, упомянул важность своей миссии, а также намекнул на то, что госпожа Мартина имеет к ней непосредственное отношение. Ему осталось лишь со вздохом пожаловаться на тесноту комнат на постоялом дворе, и женщина с жаром принялась упрашивать его остановиться в ее доме. Тормант незамедлительно согласился.

Дом поклонницы ему действительно приглянулся: хозяйка ни в чем себе не отказывала, кухарки готовили великолепно, к тому же, по указанию госпожи Мартины, в его распоряжении оказалось целое крыло дома.

После обильного ужина Тормант сослался на усталость и, учтиво откланявшись, удалился на свою половину. На крыше сельского документария отзвонили полночь. Окна гостиной выходили в небольшой дворик. Тормант услышал шорохи и шепот. Стукнула дверь в соседнее крыло, через некоторое время до слуха Торманта донеслись приглушенный смех, страстные вскрики и пыхтенье: солировала госпожа Мартина, ей вторил незнакомый мужской голос. Дар действовал, даже в присутствии гостя вдова не собиралась потратить впустую вечерок. Тормант брезгливо притворил ставни, задернул тяжелые шторы. Он был рад, что поклонница не решила испытать свои чары на нем, а могла бы, например, явиться к нему в покои в 'соблазнительном' виде. Брррр...