Кристофер Сташефф - Чародей поневоле

— Началось,— кивнул Род.— Пора.

Векс пустился галопом. Бром подпрыгнул и ловко приземлился на его круп позади Рода. Род выхватил меч.

Они на полном скаку влетели в огромную пещеру глубиной не меньше ста футов и шириной не меньше семидесяти. Стены пещеры покрывал искрящийся полевой шпат. С потолка свисали сталактиты, соединявшиеся с тянувшимися от пола сталагмитами. Пещеру озарял тусклый призрачный свет.

На полу лежали трое неандертальцев. Из их перерезанных глоток хлестала кровь.

По всей пещере дрались между собой зверолюди.

Но Род этого не замечал. Его взгляд, как и взгляд Брома, был прикован к возвышению в дальнем конце пещеры.

Там, на некоем подобии каменного трона, восседало большеголовое пузатое существо с обезьяноподобной мордой, впалым лбом и разбухшим черепом. Руки и ноги его были сморщены, живот жутко раздут, как от голода. Страшное существо было обнажено и безволосо — только от скул к подбородку тянулись редкие волоски. Глаза твари были лихорадочно яркими, маниакальными. Взгляд блуждал, метался.

От лысой макушки странного создания к черному ящику на полу позади «трона» тянулись два тонких проводка.

На жиденькую бороденку изо рта стекала струйка слюны.

Позади возвышались три соединенные буквой «П» металлические панели, снабженные переключателями и рычажками. Вспыхивали и гасли лампочки. За панелями зиял черный проем.

У ног твари в смертельной схватке сошлись Йорик и невысокий тощий неандерталец.

Тварь увидела Рода.

Мозг Рода словно бы разом укололи сотни острых льдинок.

Взгляд чудовища метнулся к Брому и снова вернулся к Роду.

Бром двинулся вперед — медленно, словно проржавевший механизм. Взгляд Кобольда снова вернулся к нему. Бром снова двинулся — еще медленнее.

Кобольд сжал зубы. Брови его сурово нахмурились.

Бром замер окончательно.

В той каюте, где сидели ведьмы и колдуны, рядом с Агатой вдруг возникло марево. Еще миг — и оно засверкало искорками.

Юная ведьма упала на пол без чувств. За ней последовал четырнадцатилетний колдун, затем — пятнадцатилетний. Еще через пару мгновений к ним присоединилась семнадцатилетняя ведьма, а за ней — колдун, которому было чуть более двадцати.

Один за другим молодые экстрасенсы лишались чувств.

Агата и Гвен взялись за руки, склонили головы. Каждая мышца их тел была напряжена до предела. Руки они сжали так крепко, что костяшки пальцев побелели.

А потом Гвен начала раскачиваться, сначала едва заметно, затем все сильнее и сильнее. В конце концов тело ее обмякло и она, бездыханная, повалилась на пол.

Агата выпустила руки Гвен, сжала кулаки. Лицо ее превратилось в гранитную маску. Из уголка рта потекла струйка крови.

Искрящееся марево над ее головой из красноватого стало желтым, разгорелось ярче, еще ярче…

Громкий, оглушительный взрыв сотряс каюту, и рядом с Агатой очутился коленопреклоненный Гален. Он сжал кулаки, плечи его опустились под невидимой тяжкой ношей. Он склонил голову, зажмурился, лицо его перекосила гримаса агонии.

Желтизна марева потускнела, оно стало оранжевым.

На берегу вновь задвигались воины — поначалу совсем медленно, затем все быстрее и быстрее. Они начали уворачиваться от ударов вражеских топоров и отвечать на них меткими уколами пик.

Зверолюди в страхе взвыли и продолжали отчаянно драться.

А в Верхней пещере воцарилось безмолвие, словно в каком-то безумном Зале ужасов Музея восковых фигур. Лишь время от времени кто-то из остановившихся во время схваток неандертальцев испускал то стон, то зубовный скрежет. Замерли, остановились все — люди Кобольда, дравшиеся с партизанами Орла, Мугхорк, сцепившийся с Йориком.

Стояли, не в силах тронуться с места, Род и Бром, обездвиженные сверкающим злобным взглядом Кобольда, приговорившего своих замерших жертв к смерти.

Род был близок к агонии. Со лба его стекал пот.

Царило безмолвие, струился призрачный, холодный, злобный свет.

На берегу грамерайцы начали двигаться все медленнее и снова застыли на месте, как каменные статуи.

Неандертальцы взревели и, размахивая топорами, словно серпами, врубились в ряды окаменевших противников, напевая жуткую победную песнь.

Стоявший на коленях в каюте Гален согнулся под страшной черной тяжестью. Чернота окутывала его мозг, сжимала, терзала. Но с ним рядом по-прежнему храбро сражалась еще одна душа, пытаясь разорвать и прогнать черную тучу.

А в Верхней пещере по-прежнему царило безмолвие.

И вдруг… Веселый смех ворвался в пещеру, и на плечи к Роду вскочил хихикающий малыш. Он оседлал отца, ухватил пухлыми ручонками за волосы и принялся колотить по ключицам маленькими пяточками:

— В ло-садки! Иглаем в лосадки! Н-но! Папоцка, н-но!

Взгляд Кобольда остановился на ребенке.

Магнус посмотрел на чудовище, вздрогнул, на миг задержал на нем взгляд и перевел его на окаменевшего, неподвижного отца. Лицо мальчика сковал страх, но сильнее оказалась злость — жаркая, всепобеждающая злость. Он сжал ручонками виски отца и ответил чудищу гневным взором.

Род содрогнулся, шея его дернулась, голова запрокинулась. Черный спрут убрался из его сознания.

Он поспешно отвел взгляд от Кобольда, увидел Мугхорка и Йорика, сжимавших друг друга в объятиях ненависти.

Род бросился вперед, огибая и перепрыгивая сцепившихся в мертвой хватке неандертальцев. Подбежав к Мугхорку, он нанес ему сокрушительный рубящий удар ладонью по затылку. Тощий тиран дернулся, раскрыл щербатый рот и повалился на руки Йорику.

Йорик бросил на пол бездыханное тело врага, кинулся к черному ящику и рванул на себя рубильник.

Медленно-медленно глаза Кобольда погасли.

Гален резко качнулся вперед и назад.

Его руки все еще сжимали руки Агаты.

На миг их сознания соединились полностью, целиком, в этом единении слились их личности, эго, разум, и обе души распахнулись настежь, когда внезапно исчезла та безумная тяжесть, с которой они из последних сил боролись. Души их открылись и стали совершенно беззащитными. Всего лишь один долгий миг они стояли на коленях и смотрели друг другу в глаза.

А потом этот миг оборвался. Гален с трудом поднялся на ноги, не спуская глаз с Агаты, но в глазах его был страх.

И она смотрела на него. Губы ее медленно дрогнули, мягко разжались, веки опустились.

Гален в ужасе смотрел на нее. А потом грянул гром, и он исчез.

Агата смотрела туда, где только что был ее суженый,— смотрела с ленивой, самодовольной улыбкой.

Но вот в сознании ее взорвался крик радости и победы. Она вскинула голову и в последний раз устремила взгляд на жаркое марево. В следующий миг его не стало.

На берегу грамерайские воины конвульсивно вздрогнули и вдруг ожили и обвели взглядом жуткую картину побоища: изуродованные останки друзей, братьев, военачальников. И тогда они мстительно, яростно вскричали.