Андрэ Нортон - Черный Кровавый Триллиум

Кадия вновь погрузилась в размышления. Пусть даже ее уверенность навевается чарами местных болот, но, приобщившись к этой тайне, она, возможно, найдет кончик нити, которая выведет ее к цели. Что, если ментальные, проникающие в душу человека эмоции — свидетельство приближающейся опасности, нечто вроде предупреждения? Может быть, окружающая местность — воздух, почва, растительность — излучает телепатические волны, к которым просто надо внимательно прислушиваться?

Вновь впереди блеснуло что-то странное. Нет сомнения — это реальный предмет. Скорее, фигура... Человеческая фигура!.. Определенно не чудище...

Статуя!!!

Они приблизились, обошли изваяние вокруг. Нет, это не оддлинг... Пропорции тела вполне человеческие. Изображен был мужчина. Воин... Он был обнажен, только на голове — искусно сделанный шлем, а на груди — крест-накрест ремешки, нечто вроде портупеи. Они закреплялись на широком поясе, расположенном на талии и покрытом чем-то, похожим на рыбьи чешуйки. Материал, из которого была вырезана статуя, напоминал кость. Поверхность отполирована до блеска, чешуйки на поясе металлические, по всей видимости, из какого-то благородного металла, и покрыты золотистой, голубой, палевой — от светлой до самой темной — эмалью.

Кадия на мгновение замерла, завороженная предметом, который воин сжимал в вытянутых вперед руках.

Это была голова. Не оддлинга, не скритека... Человека! Несмотря на шишковатый череп и полное отсутствие волос — это была голова человека!

Принцесса столько всего навидалась за эти дни, что глупо было пугаться холодного неподвижного изображения, тем не менее мороз пробежал у нее по коже. Она отошла чуть в сторону, желая взглянуть на лицо воина, сжимавшего в вытянутых руках такой странный предмет. Неужели отрезанная голова даже в такой седой древности вызывала у людей те же чувства, которые испытывали лаборнокцы в тронном зале Цитадели во время расправы над пленными?

К ее удивлению, воин смотрел вдаль спокойно и безмятежно, словно в руках у него был бездушный кусок камня, некий указатель направления. Может, так и есть, и эта статуя — всего лишь дорожный знак или сигнал, предупреждающий об опасности. Вероятно, скульптура поставлена здесь в честь какой-то победы, однако чем больше принцесса вглядывалась в черты лица, тем яснее становилось ей, что это изображение является символом правосудия, примером кары за зло, которое не имеет срока давности.

Странно, но глаза статуи не казались пустыми или безжизненными. В глазницы были вставлены полированные кусочки черного камня с сердцевиной — зрачком? — из золота.

— Это — синдона,— шепнул Джеган и отошел чуть в сторону.— Указывает, где начинается Запретный путь!

В голосе оддлинга слышался благоговейный трепет, смешанный со страхом.

Кадия глаз не могла оторвать от скульптуры.

— Кто-кто? — спросила она.

Джеган не ответил — наклонился и соскреб налипший на камень ком грязи.

— Страж был поставлен не так давно,— задумчиво сказал он.— И уж конечно, не скритеками. У них руки не из того места растут... Тогда кем?

— Пожалуйста, объясни, кто это? — Кадия повысила голос.

Джеган моргнул.

— Страж из числа тех, кто когда-то владел землей и водой. Исчезнувший народ...— Он неожиданно схватил Кадию за руку.— Смотри!

Кусочек грязи попал на волшебный жезл. Конец, указывающий направление, запылал тихим алым пламенем. Словно свеча во мраке. Но самым удивительным было то, что чудесная тростинка изменила курс и теперь была направлена в ту же сторону, куда смотрела отрубленная голова. Джеган пребывал в полной растерянности — там, куда им теперь предлагалось идти, пузырилась желтоватая отвратительная пена.

Неужели тростинка ведет их на верную гибель? Охотник подошел ближе к широкой пенистой мрази и ткнул в нее тупым концом дротика. Раздался глухой стук — наконечник погрузился на два пальца и уперся во что-то твердое. Кадия с любопытством наблюдала за охотником. Джеган прошелся вдоль края лежащей пластом пены, и везде дротик натыкался на каменное основание.

Между тем корешок священного цветка лихорадочно сновал вперед и назад. Он рвался в дорогу, подлетал то к Джегану, то к Кадии, понуждая их двинуться с места. Магия! Вот она, в действии... У принцессы мелькнула мысль, что этот удивительный мир, называемый Тернистым Адом, живет по каким-то своим, непознанным законам. Здесь не стоило доверять ощущениям, хотя, конечно, острый глаз, тонкий слух и обоняние были очень нужны, однако главное, на что следовало полагаться в этих чудных краях,— интуиция, бессознательное влечение. Может, следует просто отдаться потоку рождающихся образов и двигаться дальше как бы на ощупь, вслушиваясь в самое себя, корректируя внутренние решения чувственными ощущениями. Только чем они могут помочь здесь, в Тернистом Аду, где глаза предостерегают от попытки приблизиться к ядовитой на вид пене, а тупой конец дротика подсказывает, что под тонким слоем этой пакости лежит мощенная плитами мостовая. Кадия подошла ближе, веточкой разгребла пену и убедилась — точно, под ней самые что ни на есть каменные плиты. Принцесса вопросительно глянула на Джегана. Тот осторожно шагнул прямо в желтоватую отвратительную грязь. Следом за ним ступила и Кадия. Листы, привязанные к сандалиям, теперь сомкнулись краями и полностью закрыли ступню сверху.

Так и есть — они осторожно двигались по какой-то древней мостовой. Редкие клочья тумана висели над землей, но и их постепенно легким ветерком уносило прочь. Скоро пена стала прерываться открытыми участками, где буйствовала местная растительность: стебли в основном с длинными колючками, листья — с острыми, режущими краями.

Теперь Кадия держала тростинку в руке — она сама подплыла к ней — и по интенсивности свечения определяла верное направление.

Они шли долго, пока девушка, не в силах совладать с усталостью, не рухнула на колени. Джеган бросился к ней с тыквенной бутылочкой. Он напоил ее водой, затем поднял и довел до густых зарослей, где она опустилась на землю и тут же заснула...

Солнечный лучик, упавший на веко, разбудил ее. Принцесса открыла глаза, глянула в широкое небо, распахнутое над головой. Сначала Кадия решила, что эта картина — продолжение сна, в котором она видела себя в Ноте, в гигантской башне, где жила Белая Дама. Ей тоже нашлась там спаленка...

Принцесса подняла голову — странная, неожиданная перспектива открылась ее взору. Это был не Нот, но и, конечно, не Тернистый Ад! Повсюду редко, в одиночку, стояли деревья — не те черные с искореженными стволами и сучьями, а самые что ни на есть настоящие, с густой, тенистой кроной. Ветви отливали бронзой, синеватые листья шевелил приятный легкий ветерок.