Андрэ Нортон - Черный Кровавый Триллиум

Магия! Опять эта магия!.. От отчаяния девушка замолотила кулаками по гладким каменным плитам, на которых лежала. Била, пока боль не притушила гнев.

Взгляни в свою душу! Познай самое себя!.. Более глупое занятие придумать невозможно. Ну, взглянула — и что же там увидела? Гнев, хлещущий наружу. Ярость, с которой не совладать. Кадия взяла волшебный жезл и попыталась переломить его. Зачем он привел ее сюда? Чтобы заняться разглядыванием своей рожицы в зеркале? Чепуха! Гляди-ка, не поддается. Сопротивляется...

«Одна из трех...» — откуда-то из глубины души всплыла эта фраза.

Принцесса подняла голову — может, ее кто-то позвал? Может, ожили синдоны, застывшие в камне на лестнице? Нет, вокруг все тихо, внизу по-прежнему благоухает чудесный сад. Один вид прекрасных, усыпанных цветами растений лечил душу, навевал спокойную рассудительность. От нее что-то требовалось — она ощутила странный зов, неясный, осмысленный и неодолимый. Взгляни в самое себя, сразу найдешь ответ. Кадия так и поступила. Прошло несколько мгновений, и она совершенно успокоилась. Встала, погладила волшебную тростинку, взялась за нее поудобнее и изо всех сил метнула в глубь сада.

Уже в полете тростинка перевернулась и ровно воткнулась в землю. Принцесса сошла на три ступеньки вниз — теперь ей было все видно. Гнев и ярость сменились верой — раз эта тростинка привела ее сюда, значит, она же поможет ей проникнуть в тайну. Однако Кадия не решалась коснуться наливающегося зеленью стебелька. Прямо на глазах тростинка начала расти, давать побеги, вот она уже сравнялась с Кадией ростом, еще два маленьких побега появились на верхушке и тут же развернулись в листики. Стал утолщаться и стебель... Наконец, наверху начало созревать соцветие, состоящее из трех яйцевидных бутонов.

Кадия сидела, боясь шелохнуться. Только бы не спугнуть это чудо. Прошло еще несколько мгновений, и на каждом бутоне, обернутом в плотную черную кожуру, наметились щели. Вот они раздвинулись...

На Кадию смотрели три глаза!..

Один из них был золотисто-зеленый — как у оддлингов. Другой — карий; принцессе не надо было смотреться в зеркало, чтобы догадаться, что он был точным подобием ее глаз. Третий — голубовато-серебряный, в необыкновенно большом зрачке которого вспыхивали золотистые искорки.

Собственный амулет Кадии жарко запылал на груди. Прежде чем она сумела вытащить его, янтарная капелька затрепетала, словно живое существо. Внезапно золотая цепочка лопнула, и священный амулет, взлетев в воздух, неожиданно очутился в том месте, где все три ока срастались, прирос там и замер.

Кадия спустилась по лестнице до последней ступени. Все три глаза как открылись, так и закрылись — неожиданно и одновременно. Девушка взялась за стебель удивительного цветка и с непоколебимой уверенностью, что так и надо поступить, попыталась оторвать верхнюю часть. Растение не поддалось, и тогда принцесса вырвала его из земли.

Удивительно, но то, что теперь она держала в руке, мало напоминало цветок. Особенно корешок, загнутый, отливающий тусклой металлической голубизной... На глазах тростинка, посаженная в землю, превращалась в чуть изогнутый меч! Рукоятка с ячейками для пальцев пришлась точно по руке, словно оружие было выковано специально для Кадии — принцессы из королевского дома Рувенды.

Кадия подняла меч — на резном эфесе располагались три закрытых глаза.

— Вот он, Трехвекий Горящий Глаз,— прошептала принцесса. Сердце у нее замерло, потом маленький комочек плоти в груди затрепетал, напитался мужеством и решимостью, и Кадия уже во всю мощь своего голоса, словно объявляя об этом всем врагам в мире, воскликнула: — Вот он, Трехвекий Горящий Глаз!..

Наконец-то у нее в руках оказался загадочный древний талисман, который она так долго искала.

Анигель не сразу догадалась, что риморики больше не слушаются поводьев. Когда же увидела, куда они тянут лодку, задрожала от страха.

— Что вы делаете? — закричала она.— Туда нельзя, мы все погибнем!

Между тем животные решительно мчались по направлению к водопаду. Они все увеличивали и увеличивали скорость — лодка теперь летела, едва касаясь воды. Принцесса едва сохраняла равновесие и, не в силах схватиться руками за борта, крепко вцепилась в поводья. Она поверить не могла, что риморики, с которыми она так сдружилась за время путешествия, которые оказались такими разумными и добрыми существами, вдруг обезумели и, не сознавая, что делают, решили по прямой одолеть Мутарский порог.

Плотная водяная завеса и — прямо под ней — грохочущий скат воды неумолимо приближались. У Анигели перехватило дыхание, и она безмолвно, расширенными от ужаса глазами следила, как надвигалась на нее внезапно обеззвучившаяся пропасть. От страха она никак не могла сформулировать мысленную команду — потребовать, чтобы риморики отвернули в сторону... Не было ни секунды, чтобы перехватить поводья и схватиться за амулет... Поводья натянулись так, что она того и гляди выпустит их из рук. Собственно, ее тело оказалось теперь механизмом, через которое тяга, развиваемая животными, передавалась лодке. Инстинктивно принцесса уперлась ногами в брус, образующий форштевень. Риморики еще поддали — Анигель вскрикнула. Того и гляди, руки вырвут!.. В тот момент она даже об Имму не вспомнила — решила, что пришла ее последняя минута.

Неожиданно в сознание вновь ворвался оглушающий рев водопада. Мелкая водяная пыль начала оседать на волосах, и в солнечном свете на голове заискрились капельки влаги. Вид гигантской толщи скатывающейся в бездну воды едва не лишил девушку чувств. Перед глазами замелькала сначала глубокая колеблющаяся чернота, потом она рывками начала осветляться — от густо-синего до светло-голубого, Затем мгновение лодка мчалась по бирюзе, которую сменил травянисто-зеленый тон и, наконец, залил сверкающий белый свет: Край обрыва был уже совсем близко — Анигель, ойкнув, выпустила поводья, присела, вцепилась в борта лодки. Что еще накрепко отпечаталось в памяти в тот последний миг, так это два темно-зеленых веретенообразных тела, мелькнувшие в радужных отблесках, пронзившие густую водяную завесу и Тут же скрывшиеся из виду.

В эту же водяную завесу врезался и нос лодки. На мгновение — принцесса невольно глянула вниз — под ним закружили исполинские струи роды. В их круговерти мелькнуло что-то аспидно-черное — не риморики ли? Не может быть!.. Анигель ощутила томительную, невообразимую легкость во всем теле, она словно взлетела в воздух и теперь медленно парила над бездонной синью. Краем глаза выхватила небольшие домики на левом берегу, в окнах которых отражалось небо, прямо открылось широкое русло великой реки, а на самом краю могучего разлива, в той стороне, куда стремилось солнце, куда были направлены перья облаков, — Тассалейский лес.