Джим Батчер - Грязная игра

— То ли ещё будет, — произнёс ещё один голос.

Я посмотрел мимо Урсиэля и дженосквы и обнаружил Ханну Эшер, направляющую свои шаги к сцене. Она бросила рюкзаки и теперь двигалась с ленивой, намеренной чувственностью. Добравшись до сцены, она подняла руки над головой, и её одежда просто… растворилась как дым, превратившись в липкий туман, дрейфующий вокруг неё спиральными завитками — не столько из скромности, сколько ради пущего эффекта, по большей части прикрывая самые деликатные части тела с напускным жеманством веера в руках танцовщицы стриптиза. Она медленно улыбнулась, и второй набор светящихся фиолетовых глаз открылся над её собственными, а на лбу появился светящийся знак, смутно напоминающий песочные часы.

Я узнал этот знак.

Он несколько лет был впечатан в мою плоть.

— Ласкиэль… — прошептал я.

— Привет, милый, — произнёс хриплый игривый голос, совсем не похожий на собственный голос Ханны Эшер. — Ты не представляешь, как я по тебе скучала.

Я немного наклонил голову к Майклу и сказал:

— Нам с тобой определенно нужно обсудить с церковью значение выражения «надёжное хранение».

Он посмотрел на меня слегка нахмурившись, давая понять, что сейчас не время.

Смех Ласкиэль ласкал мой слух чистейшей музыкой.

— О Гарри, неужели ты думаешь, что можно завернуть порочность в милый чистенький носовой платок и запрятать подальше в ящик? Нет, конечно, нет. Такие силы, как мы, смертным не сдержать, возлюбленный мой. Мы часть вас самих.

Майкл тоже слегка наклонился ко мне и спросил:

— Возлюбленный?

— Всё сложно, — дёрнул я одним плечом.

— Боже ты мой!

Я повернулся к Ласкиэль и сказал:

— Эй, Ханна! Послушай того, кто в теме. Тебе действительно не стоит делать то, что ты делаешь.

Человеческие глаза Эшер сузились.

— О да, конечно, — ответила она своим собственным голосом. — Путь высокой морали так прекрасен. Стражи Белого Совета пытались убить меня большую часть моей сознательной жизни, потому что в семнадцать лет я дала отпор трём мужикам, которые пытались меня изнасиловать.

— Я их не оправдываю, — ответил я, — но ты убила людей с помощью магии, Ханна. Нарушила первый закон.

— Можно подумать, ты его не нарушал! — прорычала она. — Лицемер!

— Эй, попридержи коней! У нас с Ласкиэль есть свои дела, но даже если мы с ней и по разные стороны баррикад, то мы с тобой лично никогда не ссорились.

— Чёрта с два нет! — возразила она. — После того, как пару лет провела в бегах, я попала в братство Святого Жиля. Ведь ты их помнишь? Кучка людей, воевавших с Красной Коллегией? Они тренировали меня, дали мне безопасное жильё. Дьявол, я шесть лет жила на пляже в Белизе. У меня была настоящая жизнь. Друзья. Я даже боролась за правое дело.

— Ура? — я старался не показать, что сбит с толку. — А я-то тут при чём?

— При том! — заорала она, и багровый туман вокруг неё вдруг наполнился зловещим светящимся пламенем.

Я непроизвольно сглотнул.

— Когда ты уничтожил Красную Коллегию, большая часть братства погибла вместе с ней. Все, кто был полувампирами больше пары десятков лет, просто взяли и засохли на наших глазах. Люди, которые доверяли мне. Уважали. Мои друзья . — Она покачала головой. — И ведь, держу пари, у тебя, высокомерного сукина сына, и мысли о них не возникло, прежде чем ты это сделал?

— Если бы я и знал, что такое случится, то всё равно сделал бы то, что сделал, — сказал я и добавил про себя: «Потому что иначе Мэгги не пережила бы ту ночь».

— После этого весь мир рассыпался в прах, — выплюнула она. — Финансирование, координация, связь. Я оказалась на улице. Если бы Вязальщик не нашёл меня… — Она опять покачала головой.

— Ага, Вязальщик и его правило номер один, — сказал я. — А он ведь не знает, что ты натворила?

Она прищурила глаза, и её голос стал на несколько градусов горячее:

— Никодимус, Ласкиэль и другие динарианцы отнеслись ко мне с уважением , — ответила она. — Они советовались со мной. Доверяли мне. Работали вместе. Сделали меня богатой . Когда одна сторона смотрит на тебя как на урода и загнанного зверя, а другая — как на равного, очень просто выбрать, на какой из них ты хочешь быть.

С этом трудно было поспорить. Но я попытался.

— Это не значит, что нужно бежать делать абсолютно всё, что он хочет, — ответил я.

Она резко захохотала.

— Но я этого хочу, — сказала она. — Я предвкушала. Каждый раз, как ты смотрел на меня, флиртовал, говорил со мной.

— Как и я, — добавил голос Ласкиэли из того же рта. — Прежде никто никогда не отказывал мне, Гарри. Ни разу. И при этом я тебе и правда нравилась.

— Мы бы с тобой не сработались, крошка, — ответил я.

— Может быть, — сказала она, — а может и нет. В любом случае, будь уверен, что я дам один из самых точных прогнозов во Вселенной, когда скажу, что «и небеса не знают ярости сильнее, чем обратившаяся в ненависть любовь, в самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли».

Ах, вот о чём моё подсознание пыталось меня предупредить. Ласкиэль была прямо тут, у меня под носом, и нетерпеливо жаждала расплаты.

— И что это значит? — спросил я.

— Это значит, что раз мой план нашептать тебе на ушко желание убить себя провалился, я собираюсь отбросить всякие сантименты, разодрать твою голову и забрать себе нашего ребёнка. Она слишком ценный приз, чтобы умереть вместе с тобой.

Я вытаращил на неё глаза:

— Ты… ты в курсе.

— Ребёнка? — задохнулся Майкл.

— Всё сложно , — повторил я сквозь стиснутые зубы.

Ну и ладно. По крайней мере, теперь я знал, на чьей стороне Эшер.

— Я бы мог попросить вас отдать мне нож, Дрезден, — произнёс Никодимус, продолжая улыбаться. — Но в отличие от вашего друга, вторых шансов я не даю. Да и через секунду он вам не будет нужен.

Урсиэль издал звук, который у меня обычно ассоциируется с большегрузными фурами, и который, вероятно, означал голодное рычание. Затем он без особого труда перешагнул алтарь высотой в четыре фута и почти беззвучно подошёл ко мне слева. Ласкиэль заняла позицию ​​немного справа от меня, и Никодимус стал третьей точкой окружившего нас с Майклом кривобокого треугольника.

День летел ко всем чертям немного стремительнее, чем я ожидал. На самом деле, проносясь мимо, он даже забросал гравием лобовое стекло худшего из моих предполагаемых сценариев развития событий.

А затем раздались шаги, и в амфитеатр не спеша спустился Грей, небрежно накинув на плечо рюкзак Анны Вальмон.

На нём была кровь, как и на пальцах Грея.

— А вот и Грей, — сказал Никодиус. Он наслаждался небольшой ответной местью, после разыгранного мною представления. — И как?

— Вальмон мертва, как и было приказано, — спокойно произнёс Грей. Приблизившись, он осмотрел нашу композицию и одобрительно задержался взглядом на Ласкиэль. — Мы здесь уже почти закончили?