Джим Батчер - Грязная игра

— Прошу, присоединяйся.

Двигаясь очень осторожно, я медленно опустился в кресло.

Аид коротко мне улыбнулся. Он налил вина из керамической бутыли во второй бокал, и я принял его с кивком благодарности. Я сделал глоток. Я вообще не разбираюсь в вине, но оно было тёмное, густое и на вкус казалось очень дорогим.

— Я… — начал было я, но потом подумал получше и захлопнул рот.

Взгляд Аида переместился на меня, и его голова чуть наклонилась. Он кивнул.

— Думаю, я должен спросить вас о течении времени, — сказал я. — Очень может быть, что всякие чувствительные ко времени события происходят без вашего ведома, пока мы разговариваем.

— Очень немногие события в твоей жизни и жизнях твоих компаньонов за последние несколько дней произошли без моего ведома, — ответил Аид.

Меня посетило то дурное ощущение, возвращающее меня в те времена, которые я провёл перед столом директора в младших классах.

— Вы, эм… Вы знаете?

Он одарил меня мягким, терпеливым взглядом.

— Точно, — тихо сказал я. — Это же ваше царство. Конечно же, вы знаете.

— Вот именно, — ответил он. — Кстати, неплохо сработано с вратами Льда. Очень немногие, кто пытался их пройти, сначала останавливались, чтобы понаблюдать.

— Гм! Спасибо?

Он мимолётно улыбнулся.

— Не беспокойся о времени. Для твоих товарищей в хранилище оно течёт гораздо медленнее, чем здесь.

— Вот как, — сказал я. — Окей. Это хорошо.

Он кивнул. Он сделал глоток вина, переместил свой взгляд обратно на огонь и начал почёсывать пальцами свободной руки ближайшую голову собаки, лежащей около его кресла.

— Я немного нелюдимый, если можно так сказать, — сказал он, хмурясь. — Я никогда не был ужасно социальным. Если бы у меня была сноровка, я бы, пожалуй, сказал тебе что-нибудь успокаивающее и заверил, что тебе нечего опасаться моего гнева.

— Ваши действия говорят сами за себя, — сказал я.

Лёгкая тень улыбки проскользнула в уголках его глаз.

— О! В некоторой проницательности тебе не откажешь.

— Приходится, — сказал я. — Став старше, я осознал, насколько невежественен.

— «Мудрость начинается с сомнения», или как там у Сократа, — сказал Аид. — Он говорит это всякий раз, когда мы завтракаем.

— Ух ты! — удивился я. — Сократ… э-э… тут, внизу?

Аид выгнул бровь и поднял вверх ладонь свободной руки.

— Точно, — сказал я. — Извините. Эм. Вы не возражаете, если я спрошу?..

— Его судьба в Подземном мире? — спросил Аид.

Я кивнул.

Уголок рта Аида приподнялся.

— Люди задают ему вопросы.

Пёс заметил, что его больше не гладят, и ближайшая голова поднялась, чтобы подтолкнуть руку Аида. Повелитель Подземного мира рассеянно вернулся к почёсыванию, как это сделал бы любой человек со своей собакой.

Вторая голова отрыла один глаз и посмотрела на меня из-под мохнатой собачьей брови. Затем зевнула и снова уснула.

Я отпил ещё немного вина, чувствуя себя немного не в своей тарелке, и спросил:

— Почему вы… вмешиваетесь в это… вторжение только сейчас?

Аид обдумывал мой вопрос некоторое время, прежде чем ответить:

— Возможно, я это сделал, чтобы помешать вам и покарать вас. Ведь злодеи именно так и поступают?

— Только вот вы не злодей, — сказал я.

Тёмные, очень тёмные глаза повернулись ко мне. Огонь шипел и потрескивал.

— Конечно, я основываюсь на классических историях, — сказал я. — Которые могут быть настолько фольклорными, что опустили множество деталей или подрастеряли их за прошедшее время. Но вы точно не греческая версия Дьявола.

— Вряд ли ты пришёл к этой мысли под влиянием телевидения, — мягко сказал Аид.

— Телевидение редко рассказывает настоящую историю событий, — сказал я. — Но истории подтверждают, что вы можете и не быть настолько уж ужасным человеком. Я имею в виду, ваши братья возвысились путём всевозможных интриг. Причём совершенно неадекватных интриг. Превращение в быка и соблазнение девственницы? Насколько пресытившимся надо быть, чтобы это посчитать забавным?

— Осторожно, — сказал Аид очень, очень мягко. — Я не отрицаю сказанного тобой, но они всё же моя семья.

— Да, точно, — сказал я. — Ладно. Моё мнение таково, что у каждого есть своя сфера ответственности, и кажется, что они провели много времени, этой ответственностью пренебрегая. Что не мне судить, конечно, но такое суждение было бы невозможно без всяких доказательств.

Аид хрустнул несколькими пальцами в подтверждение моего заявления.

— Но суть в том, что про вас нет таких историй. Остальные могли временами показывать свой капризный характер и причинять людям вред. А вы нет. Вы слывёте справедливым, но никогда — жестоким. Быть может, за исключением того случая… ну, с вашей женой.

Огонь очень ярко отражался в его тёмных глазах.

— Как я украл Персефону, ты имеешь в виду?

— А вы украли? — спросил я.

И почти сразу же об этом пожалел. На секунду я очень сильно захотел узнать заклинание, которое позволило бы мне растечься по полу дрожащей лужей «пожалуйста-не-убивайте-меня».

Аид смотрел на меня в течение долгого напряжённого периода молчания, а затем выдохнул что-то, что можно было посчитать чрезвычайно изысканным фырканьем через нос, и отпил ещё вина.

— Она пришла по своей воле. Её мать не смогла справиться с ситуацией. Синдром пустого гнезда.

Я наклонился вперед, увлёкшись вопреки себе.

— Серьёзно? А… штука с гранатовыми семенами?

— Что-то вроде политического решения, — пояснил Аид. — Геката подала идею, и мой брат её подхватил. Это был компромисс, все остались недовольны.

— Это определённо признак хорошего компромисса, — заметил я.

Аид поморщился и сказал:

— В то время это было необходимо.

— Истории преподносят это совсем иначе, — произнёс я. — Кажется, я припоминаю Гекату, водящую Деметру в поисках Персефоны.

Это замечание вызвало вспышку белозубой улыбки.

— Вот это уже ближе к правде. Геката водила Деметру вокруг. И кругами. Это был её свадебный подарок нам.

Я медленно моргнул на это замечание.

— Медовый месяц без тёщи.

— Ценится больше, чем золото и драгоценные камни, — сказал Аид. — Но, как я и сказал, я никогда не был самым общительным в семье. Никогда не просил муз складывать обо мне легенды, не являлся своим почитателям, которых у меня немного, со всякими откровениями. Честно говоря, я не понимаю смертных, которые мне поклоняются. Что бы они ни делали, рано или поздно они всё равно попадут в моё царство. Неужели они думают, что добьются этим какого-то снисхождения при оценке их душ? — он покачал головой. — Я не так работаю.

Я серьёзно смотрел на него мгновение, хмурясь, обдумывая.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Слова не моя сильная сторона, — сказал он. — Может, задашь вопрос получше?