Григорий Шаргородский - Защитник монстров

Увы, ни этот день, ни следующий ясности так и не принесли. В сбивающиеся из новичков группы мародеров меня принимали с распростертыми объятьями, но вот как раз ширина этих объятий и смущала. По словам того же Малика, процент смертности у таких новобранцев был просто невообразимым — из сотни новичков выживали единицы. Но эти единицы возвращались домой относительно богатыми, поэтому год за годом государства континента от диких лесных жителей до арабов и брадарцев исправно пополняли ряды смертников.

Вокруг этого буйства смерти кормилось множество стервятников: торговцы яйцами и артефактами, содержатели таверн и рекрутеры, встречавшие новичков еще на пристани и распределявшие их по командам мародеров. Именно с ними я и общался, пытаясь нащупать самый безопасный вариант получения яйца с минимальной ценой и с максимальной безопасностью для себя. Серьезных рекрутеров, в отличие от всякой шушеры на пристани, моя дворянская татуировка совершенно не смущала — похоже, богатеньких искателей приключений здесь хватало. Возможно, заинтересовал бы статус поводыря и задатки укротителя, но раскрываться перед этими стервятниками я не собирался, а вот с главами поисковых партий меня соглашались познакомить только после подписания договора — чистой воды продажа кота в мешке.

Что ж, зайдем с другой стороны.

— Граннус, — обратился я к медведеобразному владельцу таверны, скучавшему за стойкой по причине утреннего отсутствия клиентов, — вот ты — человек опытный и наверняка много знаешь…

В ответ на грубую лесть бородатый кельт только хмыкнул:

— Так-то оно так, но даже мне известно не все. Мародеры — закрытая каста, и за вход в нее приходится платить риском. Лишь тот, кто хоть раз ступал на Черный Пирс, начинает получать информацию от капитанов. — Последнее слово Граннус произнес со значением и, чтобы было понятно даже самому тупому гостю, добавил: — Но даже то, что известно мне, дорого стоит.

Теперь уже я хмыкнул и катнул по столешнице один из золотых кругляшей, которых, кстати, в моем кошельке осталось не так уж много.

— И кто же эти капитаны? Что-то я не видел здесь самостоятельно плавающих кораблей.

— Капитаны — это те, кто водит команды в город. Только у них есть «лоции». — Граннус вновь выразительно шевельнул бровями.

— Только не надо корчить загадочные гримасы. Для тебя есть еще один золотой, который ты не получишь, если я не услышу чего-то интересного. Не нравится такая цена — можешь продать свой рассказ кому-нибудь другому. И мне кажется, что такой идиот здесь только один и у него уже заканчивается терпение.

— Хорошо, — шумно вздохнул кабатчик. — Первыми на остров высадились пираты. Отсюда и морская тематика. Капитаны водят команды в город и обмениваются между собой информацией, которую заносят в «лоции».

— Как встретиться с капитаном?

— Только через рекрутеров.

— Не вариант, уже пробовал. А есть кто-то доступный, но знающий хоть немного больше тебя?

— Всех, кто идет в первый раз, называют «рыбой». Выжившие переходят в «матросы». Можешь найти такого, но там все строго, и они будут молчать.

Граннус выдал театральный вздох.

— Может, все-таки без прелюдий?

— Хорошо, — трактирщик стал абсолютно серьезен. — Десять золотых.

— Пять — и поверь мне, это лучше чем ничего.

— Семь.

— Шесть.

— Ладно, — кивнул кабатчик и тут же дернул подбородком, указывая в глубь зала. — За дальним столом сидит араб. Его зовут Али.

— Просто Али? Арабы обычно более велеречивы.

— Просто Али, и не советую спрашивать больше. Были уже любопытные, а теперь их нет, — загадочно улыбнулся Граннус.

— Ладно, родовое имя этого человека меня интересует меньше всего. Почему именно он?

— Али появился здесь около года назад. Как и ты, он задавал много вопросов, но, в отличие от тебя, нашел подход к одному из капитанов. Не знаю, что там было, но Ибрахим по прозвищу Золотой сразу сделал его своим «матросом». Возможно, потому, что они земляки, возможно, за какие-то другие заслуги, но в первый свой выход Али пошел не в качестве смертника-«рыбы».

— Тогда почему он сейчас квасит в твоем гадючнике, а не купается в золоте?

— Из того выхода Ибрахим вернулся с половиной «матросов» и совсем без добычи. Про «рыб» и говорить нечего, все остались там.

— Ты считаешь, что Али виноват в неудаче Ибрахима?

— Точно не знаю, но люди Золотого пытались его убить, да только у них ничего не получилось. Али сумел отбиться от убийц, он еще добрался до капитана и, приставив нож к горлу, заставил дать клятву примирения. А как ты сам знаешь, арабы клятв именем своего бога не нарушают.

Я этого не знал, но все же кивнул. Возможно, и на Земле арабы тоже такие честные, но что-то подобный факт не стал притчей во языцех. Наверное, в этом мире что-то заставило этот народ чтить клятвы с особым рвением.

— Теперь Али стал изгоем, и никто не хочет иметь с ним дел, так что у тебя есть шанс. — Кабатчик сделал загадочное лицо, показывая, что оплаченный разговор закончен.

— Эта информация не стоит шести золотых. Максимум четыре, — с легким раздражением сказал я, чувствуя, что кабатчик припас некий козырь.

— Поговаривают, что Али — поводырь. — Эту фразу Граннус произнес буквально шепотом. — Так же, как и ты.

— Дай угадаю, — хмыкнул я, — ты узнал об этом по едва уловимым признакам в лице и походке?

Трактирщик торжественно улыбнулся.

— Или просто он, как и я, начал расспросы с цен на яйца о ни?

Граннус поскучнел, но улыбка вернулась на его лицо, как только на столе заблестели золотые гривны.

Прихватив кувшин вина из водорослей, я направился в дальний конец зала-трюма.

— Уважаемый вой говорит на брадарском? — спросил я, хотя перед этим узнал все, что нужно, у кабатчика.

— Говорит, — раздраженно ответил араб в дорогом, но изрядно потрепанном наряде аравийского стиля. В нем он был чем-то похож на Синдбада Морехода из мультика. Постаревшего, спившегося, абсолютно лысого Синдбада. Судя по гримасе араба, он сразу хотел отшить меня, но взгляд алкоголика наткнулся на кувшин. — Присаживайся, если тебе есть чем утолить мою жажду.

По-брадарски Али говорил чисто и практически не ошибался даже в построении предложений. Только легкий акцент выдавал то, что это не его родной язык. К тому же в чертах его лица явно чувствовалась славянская примесь. Так же сразу определялась арабская примесь в крови Неждана. Воспоминания о юноше, который предал меня и умер от моего клинка, отдавали горечью, поэтому я тут же прогнал их, дабы не испортить дело неприятными ассоциациями.

Первую кружку местного пойла он выпил одним залпом, а это без малого два литра. Я уже обеспокоился, что разговора не получится, но, наполнив вторую кружку, Али лишь отхлебнул из нее.