Григорий Шаргородский - Защитник монстров

— Нет! — окрысился торговец.

Я уже видел такое выражение, причем не на человеческом лице. Мой отец был очень талантливым дрессировщиком, но однажды и он отступил, отправив молодую львицу в зоопарк. На мой вопрос он ответил, что порой обстоятельства загоняют зверя «в угол», где он остается навсегда. В таком состоянии даже крыса становится опаснее пантеры. Моркант в этот момент был похож именно на такую крысу. Стало понятно, что он либо получит вожделенный куш, либо убьет гнома. По большому счету в сложившейся ситуации был виноват я. Следовало поручить торговлю Элбану, а не лезть самому.

— Хорошо, ты получишь свой клинок. Завтра.

Поставив точку в разговоре, я отодвинул засов и вышел из лавки. Мои сопровождающие были вынуждены сделать то же самое.

Элбан догнал меня и уцепился в рукав.

— Командир, вы с ума сошли. Если будем отдавать за каждого коротышку такие деньги, то разоримся.

— Успокойся. Во-первых, больше в этом городе гномов нет, а в других местах будут другие разговоры. Во-вторых, за своего родича рассчитаются гномы.

— А если им не понравится цена?

В ответ на это заявление я улыбнулся, чувствуя, как внутри распускается узел напряжения.

— Вернемся, задашь этот вопрос Гурдагу. Мне кажется, что тому, кто носил ошейник, цены на рабском рынке не кажутся такими уж заоблачными. Это для нас они означают плату за полезность раба, а для них это цена свободы.

Не уверен, что убедил Элбана, но перечить он перестал.

На постоялый двор мы вернулись почти к ужину и, учитывая, что пару пирожков с мясом трудно назвать обедом, сразу отправились в таверну. Но толком поесть нам не дали, потому что там уже находился наш посыльный, вернувшийся из дворца с приглашением на ужин к наместнику.

Гномий наряд, несмотря на удобство и теплоту, выглядел не очень презентабельно, так что пришлось надеть заказанный в столице костюм, а сверху напялить уже давно прикупленную Элбаном шубу. Мой управляющий, помогая мне одевать эту показавшуюся слишком тяжелой после легких мшистых нарядов конструкцию, выглядел донельзя довольным.

Вблизи стены цитадели подавляли еще больше, а широкая арка входа вообще напоминала зев огромного чудовища. Но как ни странно, сразу за изобилующим ловушками и защитными приспособлениями входом обнаружилось вполне уютное человеческое жилье. С первого взгляда было видно, что дизайном интерьера — и технических территорий, и той части, где обитала семья наместника, занимались славяне. Такой подход сильно отличался от стиля города в целом, но диссонанса не было.

Странности в дизайне стали понятны, как только я вслед за слугой вошел в главный обеденный зал замкового комплекса. И дело даже не в том, что сводчатое помещение очень напомнило мне исторические фильмы о Древней Руси, а в том, что во главе длинного стола на высоком стуле восседал властный мужчина с широкой русой бородой и простоватым славянским лицом. И лишь острый взгляд холодных глаз совершенно смазывал внешность эдакого простодушного мужика. Рядом с хозяином сидела его жена — довольно молодая женщина с округлым лицом и признаками проигрываемой борьбы с лишним весом. Княгиню нельзя было назвать красивой, но она точно была милой и обаятельной.

Озабоченный делами, я как-то не задумывался о личности наместника, хотя точно слышал о распространенной в Брадаре практике ставить кельтов во главе славянских провинций и наоборот. С каждым шагом к столу, за которым кроме князя находилась еще добрая полусотня народу, в моей голове всплывали все новые клочки информации и складывались в единую картину.

Передо мной был Боримир Драганович. Его имя вскользь упоминалось во время разговора со смотрителем земельной палаты. И кажется, я слышал его еще где-то. Но где? Мысль вертелась у самой поверхности, но не давала себя ухватить, да и времени на размышления не было.

— Приветствую вас, светлейший князь, — склонился я в низком славянском поклоне.

Князя это явно озадачило.

— Воронов? — нахмурился он. — Что-то не слышал такой боярской семьи.

— Я стал боярином недавно.

А вот этот факт почему-то вызвал у Боримира легкое недовольство.

— Что ж, бывает. Присаживайся, эрл, за наш стол, — небрежно махнул рукой князь, возвращаясь к прерванному разговору с соседом справа.

Это было плохо — и обращение «эрл» вместо «боярин», и небрежность жеста, а ведь у меня к князю были еще дела.

— Сможет ли светлейший князь уделить мне несколько минут для обсуждения очень важного вопроса?

Это не понравилось князю еще больше, но выбора у меня не было — кто знает, когда произойдет наша следующая встреча…

— Тебя позовут.

Вот теперь сиди и думай, что сделали князю простолюдины, поднятые королем до уровня младших дворян?

С другой стороны, подобные размышления не могли принести мне никакой пользы, а вот желудок вопил о немедленной помощи в вопросах пропитания.

А угоститься за столом князя было чем. Причем здесь также чувствовался отпечаток славянских традиций: пироги, по-особенному запеченные поросята и птица. Из напитков — хмельной мед и сбитень. Конечно, имелись и разные вина, но стояли как-то наособицу.

Я привередничать не стал и смахнул двурогой вилкой изрядный шмат поросятины себе в серебряное блюдо. Ответом на безмолвный вопрос слуги был кивок в сторону кувшина с хмельным медом.

Почти все время ужина я набивал брюхо и наблюдал за соседями по столу. Основную массу составляли кельты, и только ближе к князю сидели русоволосые славяне — явно ближний круг дружины князя. Судя по манерам и общению присутствующих, я попал на «малое пати», для своих; ярлов провинции Генава здесь не было. Исключением являлся собеседник князя, но и там общение проходило без пафоса — они выглядели старыми друзьями.

Приблизительно через час тихо удалилась княгиня, и шума в зале прибавилось, а еще через полчаса ушел князь. После этого ужин начал постепенно скатываться в обычную пьянку. Приглядывавшийся ко мне до этого сосед по столу начал задавать вопросы, на которые приходилось отвечать. Мне стало неуютно. Я вообще не поклонник обильных возлияний и если позволяю себе лишнее, то только в хорошей компании — такой, как те же викинги с «Могучего Тура». Появилось желание покинуть этот «праздник жизни», и когда это желание дошло до состояния зуда, пришло спасение в виде посыльного от князя.

Князь Боримир принял меня в своем кабинете с большими окнами, за которыми уже давно стемнело.

— Говори быстро о своем важном деле, — встретил он меня недовольным заявлением.

Блин, что же делать? Я почти беспомощно осмотрелся, и тут мой взгляд зацепился за ярко выраженную особенность в интерьере, которая тут же позволила ухватиться за ускользающее воспоминание.