Егор Вакула - Танец со змеей

Ей хотелось вырваться. Остановиться. Порвать злосчастный мешок. Будто в двух шагах от ее пути была другая жизнь. В которой всю боль, всю ответственность можно переложить на другого. И просто быть уверенной в неизменности «сегодня» и «завтра».

– Октис.

– Я знаю. – Не открывая глаза, пробормотала она. – Надо идти.

– Да, но… я ранен.

– Серьезно?

Она приподнялась.

– Сама скажи.

Гордей все так же лежал рядом. Копье охотника угодило ему в голень, и теперь распоротая штанина ниже колена была залита кровью.

– Идти можешь? – Октис подползла ближе.

– Честно говоря, не особо.

Но все-таки ты встал, поднял здоровый камень и только потом упал обратно…

– Ну что там?

Он спрашивал ее, как знатока. Как вольного ведущего. Как человека, который повидал немало ран. Что могла ответить Октис? Копье вошло в мясо и вывернулось под собственным весом. Для Змей, которым была оказана поддержка ведающих, такая рана не могла стать слишком серьезной проблемой. Но сейчас ни одно из обстоятельств не играло им на руку.

– У тебя кровь течет. – Неуверенным тоном заявила она.

Все кончено. – Прозвучал приговор в ее голове.

– Я знаю. Перевязать можно? Оторви от мантии.

– Я перевяжу… но тряпка не развернет ее обратно. У нас мало времени – сейчас бы и Опойка не управилась. До наших вещей еще нужно дойти. Но яд кончился…

– И что теперь?

Он с усилием взглотнул. От Октис снова требовалось быстро принять решение. Какое угодно, главное – быстро.

Брось его здесь. – Предложил голос. Она не сомневалась – это был единственный правильный вариант.

– У меня… с собой есть нитка и иголка. – Вопреки себе сказала Октис. – Я... зашью тебя.

– Что? Как, Боги?!

– Проткну рану с одной стороны, потом с другой и стяну. Несколько петель. Быстро.

– Живого человека?!

– Если я это не сделаю, у тебя больше шансов стать мертвым. Потеряешь еще кровь – ослабнешь. Грязь попадет – сгниешь. – Пригрозила она.

– Это поможет? – Он все тараторил о своем, так и не заметив, между чем на самом деле все еще выбирала Октис.

– Я не знаю. Ведающие так раненных штопали. Я не следила за ними...

– М-м-м! – Гордей замотал головой, прикусив язык.

– У нас нет времени. – Она откинула полу юбки. Из потайного кармана быстро появился небольшой моток с воткнутой иглой.

Игла была металлической, и сейчас – посреди леса цахари – Октис немного обрадовалась, что не пользовалась костяной.

– Творцы, какая здоровая! – Простонал раненный.

– Я знаю один хороший шов. Я им починяю форму… – Сообщила она, держа в перебитой руке швейные принадлежности.

Грубая нитка была заранее продета в ушко иглы, и Октис под шипение пациента приступила к делу.

– Только не ори – они никуда не делись. – Сказала она и придавила ступню, усевшись сверху.

Гордей старался, скулил и не знал, куда деть свои руки. Они сами тянулись к ране – во что бы то ни стало прекратить тянущуюся боль.

– Отвернись. Не смотри. – Не отрываясь от процесса, пробубнила она.

Но он не отвернулся. Жмурясь от боли, книжник все равно открывал глаза и наблюдал за движением иглы. Он чувствовал, как нитка протягивается через кожу. Он видел, как Октис дрожащими руками продевает иглу под нитку и, потянув на себя, стягивает края раны. Он заметил, как она, все еще продолжая нервничать, сосредоточилась на процессе.

Ко второму стежку место раны превратилось в один очаг боли, и Гордей уже не различал отдельного действия иглы.

– Тебе все это... нравится. Так? – Прошипел он.

– Нет. – Не отрываясь, сообщила она. Ей не нравилось ни одно из принятых ею решений.

– Сначала зеленый яд. Теперь – это.

– Заткнулся бы ты. Я спасаю тебе жизнь, не требуя ничего взамен!

– У меня ничего уже не-е-е-е-с-с...

– Ну да. – Натягивая нитку, подтвердила Октис. – Я все забрала. Но ведь сейчас, – она остановилась и взглянула ему в глаза, – что я делаю?

– Не знаю.

Черви! И я не знаю...

– Я закончила.

Она перекусила зубами нить и перевязала концы. Три стежка и щель рваной раны, из которой тонким ручейком еще лилась кровь. – Должно сработать. А если нитка прирастет, и если доживет он до того – так, когда снимать станут, я уже буду далеко...

Потом в ход пошли гордеевский платок и лоскут от балахона. Она огляделась. Трофейный лук пропал, и не было времени искать его по кустам. Без лука раскиданные в траве стрелы становились бесполезны. Октис помогла Гордею подняться и отдала в руки копье для опоры. Но когда стало понятно, что так книжник будет двигаться слишком медленно, она все же подставила и свое плечо.

Вместе они добрались назад к каменной лестнице, и Гордей остался сидеть на камне среди убитых цахари.

– А книги? – Забеспокоился он, когда Октис вернулась со своей поклажей.

– Взяла. Положила к себе.

– Покажи. – Неуверенно потребовал он.

– Зачем?

– Просто хочу быть уверенным. Я сведу себя с ума, думая об этом. Я знаю, что так будет. Октис, это все, что у меня осталось. Это то, из-за чего я еще жив.

– Хмм? Мне показалось, ты все еще жив только из-за меня. Хочешь, я выну их, и они понесут тебя дальше?!

– Я только хотел сказать, что ты мне об этом говорила. – Гордей осекся. – Извини. Ты права. Если ты сказала – значит, я тебе верю.

– Так-то лучше. – Пробурчала она и прошлась взглядом по убитым цахари.

Ты сама ели стоишь на ногах, собралась тащить книжника, все вещи и еще думаешь о луке и стрелах? Тягловая корова! – Заявил голос.

Я повешу их на Гордея. – Попыталась возразить она.

Твой груз уже перевесил все шансы спастись и сделал любое оружие бессмысленным.

Он снова был прав.

Древко копья заскрипело по каменному песку под ногами.

***

Каменная порода миновала, когда они прошли порог ущелья. Вскоре показалась привычная людям почва – совсем обычный лес, хотя бы в своем основании. Новые надежды посетили каждого из путников. Хотя книжнику мешала острая повторяющаяся боль. Она незамедлительно приходила после каждого соприкосновения с опорой. И нарастала шаг за шагом. Гордей боялся сказать Октис, но, чем дальше, тем больше он убеждал себя, что не дотянет до конца леса. Импровизированная повязка медленно пропитывалась кровью. Один раз Октис осторожно сняла ее и промыла рану остатком речной воды. Швы держались и к общему удивлению не порвали кожу, не сместились. Больше она ничего не могла сделать. Наверное, сыграло бы ее миррорское масло, но взвесь краски, разбавленной в нем, стала бы для раны сравни грязи. Окровавленные тряпки вернулись на место.

Они брели дальше, пока в какой-то момент без предупреждения ведущая не остановилась сама. После небольшой паузы она сбросила с плеч весь груз, включая руку Гордея. Без отобранного копья спутник опал, оперевшись на ближайший толстый корень.