Клайв Стейплз Льюис - Хроники Нарнии

«Да… – подумала Люси. – Не ждала я от нее!.. Сколько я ей помогала, сколько защищала от девочек. Кто-кто, а она это знает. И с кем? С Энн Фиверстон! Неужели все подруги такие? Тут еще столько картинок. Нет. Больше смотреть не буду! Не буду, и все». И она перевернула страницу, уронив на нее тяжелую, злую слезу.

Дальше шло заклинание «Как очистить и обрадовать душу». Картинок здесь было меньше, но они казались еще красивее. Собственно, это был рассказ, а не заклинание. Занимал он три страницы, и, дочитав до конца, Люси сразу его забыла. Пока читала, словно сама в нем жила, а потом – забыла, хоть плачь. «Да это лучший рассказ на свете! – подумала она. – Сейчас же перечитаю». Но страницы, как мы помним, обратно не перелистывались.

«Ну что же это такое! – сокрушалась Люси. – Попробую сама вспомнить… так, так… нет, ничего не выходит! Как же я могла забыть! Там было про чашу, и про шпагу, и про дерево, и про холм… Нет, не помню! Что же мне делать?!»

Так она и не вспомнила, но с той поры ей нравились лишь те рассказы, которые походили на этот, из книги.

Перевернув страницу (которая выцветала на глазах, и прочитать ее уже было нельзя), Люси увидела сплошные буквы, без картинок; однако заголовок гласил: «Как делать видимым невидимое». Она прочитала про себя заклинание, чтобы не сбиться на длинных словах, произнесла вслух и сразу поняла, что оно сработало: поля покрылись крошечными картинками. Так бывает, когда поднесешь к огню письмо, написанное лимонным соком, но тогда проступают бурые буквы, а тут проступили золото, багрянец и лазурь. Картинки были странные, фигурок очень много, и Люси испугалась, представив себе, сколько невидимого стало теперь видимым.

Тогда она услышала мягкие шаги и вспомнила, что волшебник ступает тихо, словно кот. Если кто-то ходит у тебя за спиной, лучше обернуться, что Люси и сделала.

Лицо ее просветлело и, хотя она не знала этого, стало лучше, чем у Люси-красавицы. Она протянула руки и кинулась вперед, ибо в дверях стоял сам Аслан, Царь царей, огромный, теплый, пушистый, как всегда. Она зарылась носом в его гриву и, услышав низкий, словно бы подземный звук, посмела подумать, что Лев мурлычет.

– Ах, Аслан! – сказала она. – Как хорошо, что ты пришел!

– Я был здесь все время, – сказал он, – но ты меня сделала видимым.

– Ну что ты! – сказала она. – Не смейся надо мной. Разве я могу заколдовать или отколдовать тебя?

– Можешь, – сказал Аслан. – Неужели ты думаешь, что я не подчиняюсь собственным законам?

Он помолчал и прибавил:

– Зачем ты подслушивала?

– Я?

– Ты подслушала, что говорят про тебя подруги.

– Так это же колдовство!

– Подслушивать нельзя никак – ни обычным, ни колдовским манером. А на подругу ты сердишься напрасно. Она слаба, но тебя она любит. Ей хотелось подольститься к старшей, и она говорила не то, что думает.

– Наверное, я не смогу забыть ее слова.

– Да, не сможешь.

– Ой! – вскрикнула Люси. – Что же я наделала! Значит, если бы не это, мы бы дружили… может быть, всегда?

– Помнишь, – сказал Аслан, – я тебе говорил: никто никогда не узнает, что могло бы статься.

– Помню, – сказала Люси. – Прости меня. Только…

– Что, моя дорогая?

– …прочитаю я снова тот рассказ? Расскажешь ты мне его? Расскажи, Аслан, пожалуйста!

– Конечно. Я всю жизнь буду тебе его рассказывать. А теперь – идем поищем хозяина.

Люси вышла за Асланом в коридор и увидела, что к ним приближается босой старец в красных одеждах.

На его седой голове был венок из дубовых листьев, борода спускалась до самого пояса, а опирался он на украшенный затейливой резьбою посох. Увидев Аслана, старец низко поклонился и сказал:

– Добро пожаловать, владыка, в ничтожнейшее из твоих владений.

– Не устал ли ты, Кориакин, управлять неразумными созданиями, которых я тебе доверил?

– Нет, – отвечал волшебник. – Они, конечно, очень глупы, но, в сущности, безобидны. Я даже привязался к ним, беднягам. Правда, я жду не дождусь, когда они подчинятся мудрости, а не грубому чародейству.

– Всему свое время, – сказал Аслан.

– Да, все в свое время, – сказал старец. – А ты, владыка, хочешь предстать перед ними?

– Нет, – ответил Лев и тихо зарычал. («Наверное, засмеялся», – подумала Люси.) – Они перепугаются насмерть. Немало еще звезд потухнет и переселится на остров, прежде чем твой народ созреет для этого. А сегодня, еще до вечера, я должен посетить Трама, который давно ожидает в замке своего короля. Я расскажу ему о тебе, Люси. Не надо грустить, мы скоро увидимся.

– Аслан, – спросила Люси, – когда это «скоро»?

– Для меня всякое время близко, – ответил Лев и исчез, а Люси осталась с волшебником.

– Ушел! – сказал тот. – А мы с тобой совсем пали духом. Он вечно так, его не удержишь. Да, его не приручишь. Понравилась тебе моя книга?

– Некоторые места – очень, – ответила Люси. – Вы все время знали, что я тут?

– Ну конечно. Еще когда я заколдовал охламонов, я знал, что ты придешь и снимешь с них заклятие. Но когда именно ты придешь, я не знал и сегодня не ждал тебя. Понимаешь, из-за них я и сам стал невидимкой, а когда я невидим, меня очень клонит ко сну. Э-хе-хе… опять зеваю. Тебе есть хочется?

– Немножко, – ответила Люси. – Я не представляю, который час.

– Пойдем, – сказал волшебник. – Для Аслана всякое время близко, а у меня в доме, если ты голоден, любое время обеденное.

Он провел Люси по коридору, открыл дверь, и они очутились в веселой, светлой комнате, уставленной цветами. На столе ничего не было, но, конечно, стол был волшебный, и, едва хозяин произнес какое-то слово, на нем появились скатерть, серебряные вилки, тарелки, стаканы и еда.

– Надеюсь, мое угощение придется тебе по вкусу, – сказал волшебник. – Постараюсь дать тебе то, к чему ты привыкла; ты ведь давно этого не ела.

– Ох, какая красота! – вскричала Люси. И впрямь, еда была прекрасна: горячий омлет, холодная баранина с горошком, клубничное мороженое, лимонный сок и чашка шоколада на сладкое. Волшебник ел только хлеб, пил только вино. Он был совсем не страшный, и вскоре они уже болтали, как старые друзья.

– Когда же заклинание начнет действовать? – спросила Люси. – Когда охламоны станут видны?

– Они уже видны, но сейчас они спят. Они любят поспать днем.

– Вы их оставите уродами, не расколдуете?

– Не так все просто, – отвечал волшебник. – Понимаешь, это они считают, что были раньше красавцами. Я бы сказал, что они стали даже получше.

– Они очень себе нравятся?

– Да. По крайней мере, их предводитель без ума от себя самого, а они ему вторят. Охламоны верят каждому его слову.

– Это мы заметили, – сказала Люси.