Вероника Иванова - Комендантский час

Площадка принимает разные очертания, по количеству противников. Сейчас это ромб, из которого на каждого играющего приходится ровно по половине. Заступать на чужую территорию можно и нужно, тогда за забитый мяч получаешь больше очков. Вернее, уничтоженный, ведь всего существует два приема обращения с игровым снарядом: уничтожающий выпад-укол и отбивающий удар, если уколоть не получается.

На четверых контур будет уже звездообразный. Но это лишь в том случае, если каждый играет за себя. Если пара на пару, то — обычный квадрат. И, как утверждает Жорик, такая игра намного интереснее, потому что к ударам добавляются пасы.

Два, четыре, восемь, шестнадцать… Теоретически количество игроков может быть сколь угодно большим, нашлось бы подходящее свободное место. В официальных соревнованиях команды чаще всего по пять человек. Ага, именно по пять, и пятый как раз выполняет роль распасовщика. Любительские команды обычно не могут потянуть такого сугубо дополнительного игрока, потому что на его тренировки требуется гораздо больше времени плюс непременное участие всего остального состава, ведь это «пятое колесо» должно уметь ориентироваться на поле не то что с закрытыми глазами, а практически с полностью отключенными чувствами, сосредоточенное только…

Спортивные журналисты, конечно, преувеличивают. Всегда и везде, хоть на Земле, хоть на другой стороне галактики. Но читать, даже деля информацию на десять, все равно увлекательно. Хорошо, что Жорик у нас большой фанат местной игры с мячом и таскает из любой увольнительной свежую прессу: хоть одно окно в мир приоткрылось.

А вообще это не совсем спорт. Вернее, не только он. Определенные вопросы решают именно путем состязаний, причем вопросы вполне себе политические и зачастую — международные. Зрелище, наверное, просто восхитительное.

Отбивается или протыкается световой мяч чем-то вроде палки, для чего на одном из ее концов есть расширение по типу клюшки, а на другом соответственно сужение. У радиста палка длинная, цельная. Слесарь предпочитает две сразу, половинного размера, из которых одна предназначена исключительно для уничтожения мяча, а вторая к обоим концам расширяется.

То, на что я смотрю, представляет собой адскую смесь волейбола, тенниса и фехтования. Но крайне захватывающую, да. Такую азартную, что самому хочется попробовать.

И я пробую. Когда демонстрационный поединок заканчивается, разгоряченно-усталые соперники жмут друг другу руки и удаляются восвояси, продолжая обсуждать отдельные моменты игры: в наушнике их разговор, приглушенный до минимума, слышен еще очень долго.

Одному тоже можно играть. С компьютером. Не думаю, что мне отказали бы в живом партнере, но, во-первых, надолго отрывать персонал от выполнения служебных обязанностей нехорошо, а во-вторых…

Шарик, скомканный из света, повисает в воздухе. Так, теперь я должен сделать удар?

Палка скользит в пальцах. От влаги. О, уже вспотел. От волнения? Ну да, ведь это, прямо скажем, проверка на вшивость: смогу или нет.

Шш!

Мяч отлетает к противоположной стене. Хотя какая стена, в самом деле? Только видимость. Прозрачная сетка, переплетение лучиков все того же света.

Возвращается. Ой, под каким неудачным углом…

Шш.

И вообще, двигаться тоже надо. В конце концов, он не станет летать так, как удобно мне.

Шш.

Уже лучше. Почти дотянулся, почти спрямил траекторию.

Шш.

Чтобы колоть, придется перехватывать клюшку наоборот? Трудновато. Или логичнее менять не захват, а позицию, тогда…

Ну вот, пока думал, мяч просквозил мимо и ударился о сетку уже у меня за спиной. Один — ноль в пользу тренажера.

Возвращается, просвистев совсем рядом с ухом. И… мне чудится, или он в самом деле стал крупнее?

Хотя, так даже проще. Чем больше мишень, тем легче в нее попасть, верно?

Шш!

Да, пожалуй, стало удобнее. Правда, при ударе появилась отдача. Надо все-таки изловчиться и проткнуть его хотя бы один раз… Может, еще укрупнить?

О да, отлично получилось! Уже не яблоко, а целый арбуз.

Шшш…

Он по ходу разгоняется? Любопытно. Отбивание тормозит, пройденное расстояние — ускоряет. Представляю, как нелегко распасовщику дирижировать всем этим.

В любом случае, для укола надо идти вперед, на мяч: только тогда есть шанс совладать с летящей на тебя шаровой молнией. К тому же за два метра до тебя она и движется еще немного медленнее… Ну да, на те же два метра в секунду.

Шшшш.

Отбить в сетку, одновременно подвигаясь как можно ближе, чтобы на обратном ходу…

Ай, шайтан! Увернулся!

Ну ничего, сейчас стукнется о ту стенку, полетит назад, тут-то я его и…

— Совсем дурак?

Она вырастает у меня на пути, словно из ниоткуда. С потолка упала, что ли?

— Стоять смирно!

А сама — двигается. Навстречу. И делает это намного быстрее зарева, разрастающегося у нее за спиной.

— Подбородок к груди!

Но я же так ничего не увижу…

Ее руки сжимают меня. Хотелось бы сказать: в объятиях, но больше похоже на тиски. А потом приходит волна.

Бьет в спину адъютанта и разлетается ослепительными брызгами фейерверка: многого мне не видно, потому что гляжу практически из-под мышки, но зрелище завораживающее. Впрочем, как и…

Она смотрит мимо меня, но это, наверное, к лучшему, ведь сейчас блондинка, наверное, настоящая. Впервые с того момента, как мы узнали о существовании друг друга.

Устремленная в единственную цель. Бесстрастная и одновременно почти звенящая от напряжения. Надежная.

А еще ей…

Больно?

Уголок рта кривится пару секунд, потом все, в том числе и снисходительная надменность, возвращается на свои места.

Объятия размыкаются.

Мановение руки, и огни тренажера гаснут, а мне достается назидательное:

— Спички детям не игрушка.

106 часов 34 минуты от перезагрузки системы

Она прячет свое лицо всюду, где только может.

В тенях, частым гребнем рассекающих крошечное пространство каюты.

В калейдоскопе текучих движений.

В словах, которые шепчет мне на ухо.

В обжигающих прикосновениях.

Она прячет свое лицо, бесстыдно выставляя напоказ все остальное.

Я знаю ее тело наизусть, от шаловливых пальцев ног до завитка волос на затылке, выглядящего странно и неуместно между совершенно прямыми прядями.

Я совершенно ее не знаю.

Никто в моей прежней жизни не умел так тихо и невинно смеяться от удовольствия. Никто не бывал так настойчив и послушен одновременно. И никто не мог снова и снова, раз за разом, не снижая остроты ощущений…

Ох.

Это был всего лишь сон?

Увы. Но сменить белье все равно придется.

Странно. Обычно подобные фантазии меня не посещают. В смысле, снится всякое, но чтобы настолько красочно и в мельчайших подробностях… Вот только существует ли эта женщина на самом деле?