Вадим Крабов - Рус Четвертый. Рус-4

Рус, страшно усталый и ужасно довольный, опустился на землю и с наслаждением растянулся жесткой траве, иссушенной немилосердным тирским солнцем. Воздух был необычайно сух, наполнен мельчайшей пылью, противно скрипящей на зубах и раздирающей горло сильнее острейшей приправы аргибан — творении неведомых черных варваров, сильно приглянувшаяся тирским кочевникам. Так сильно, что рецепт того соуса был давно перенят и адаптирован под местные ингредиенты. Но сейчас Рус не замечал ни привычной серой дымки вместо небесной синевы, удушающей, как натянутое на голову ватное одеяло, ни зудящего зева, ни едва уловимого копченого запаха далекой гари, до неузнаваемости изменившей легкий тирский воздух когда-то напоенный, теперь казалось забытыми ароматами разнотравья, — он блаженствовал. Отдыхал не только от неравной схватки, но и от долгого тяжелого труда, до которого наконец-то «дошли руки». Они с Андреем только что завершили первое успешной испытание амулета «универсальной защиты» — итог их годовых усилий. Не непрерывных, а скорее периодических: «свободного» времени ни у одного, ни у другого практически не было…

Много воды утекло с той поры, когда Рус разгромил купеческий заговор в Кушинаре. Для Тира — в буквальном смысле. Пиренгул, несмотря на всю свою власть, не смог оставить на «землях предков» не то что половину, но даже треть своего народа. Степи, города, поселения практически обезлюдели. По грустному подсчету князя, в его государстве осталось едва ли четверть населения. И дело было даже не в процветающем Кальварионе и развивающемся Альвадисе — богатейшей ресурсами «Белой долине» — собственности лично Пиренгула, куда кочевников манило так сильно, словно те места и являлись завещанной предками «землей тысячи колодцев». Точнее, не только в этом; большую роль сыграло наступление пустыни, сухой злобной Карагуль.

Как много, оказывается, для местной степи значили шаманы, а тем паче маги! Об этом никто не задумывался, даже дальновидный Пиренгул. С исчезновением лоосок, с уходом большинства шаманов, почти всех склонных к Силе Гидроса, Хранящих и Ревущих, на земли Тира стал наползать песок. Пересыхали колодцы, скудели пастбища, не росли посевы. Выжженная злым южным солнцем степь вспыхивала от малейшей искры. Оставшиеся шаманы с трудом гасили пожары, грозившие испепелить весь некогда цветущий Тир. Вымирали прихотливые овцы, свиньи. Их судьбу разделяли выносливые борки с единорогами, которые (что совершенно немыслимо!) все чаще и чаще стали бросать хозяев и уходить в пятно. Самые крепкие, самые преданные родной степи люди вынужденно тянулись за ними, за своими кормильцами, моля всех богов и предков о дожде. А высшие силы, казалось, ополчились на людское предательство: осадки за последние два года выпадали так редко, что каждый кочевник мог вспомнить точную дату каждого такого события. И теперь, на обширных тирских просторах оставалась лишь жалкая горстка населения, в основном в городках, и жили они чуть ли не исключительно за счет заморских поставок продовольствия, ставшего неимоверно дорогим. Пиренгул даже вынужден был покупать хлеб за счет казны и распределять его среди самых неимущих. И число их росло. Княжество Тир готово было прекратить свое существование, а тиренцам угрожало полное превращение в «кальварионцев» и «альвадинцев»…

Рус как-то поговорил с тестем «по душам»:

— Пиренгул, я все понимаю, земли предков и все такое. Ну, придут туда месхитинцы, их орденские маги наладят водоснабжение — чем плохо? Мне и самому жаль «Закатный ветерок», но, согласись, что здесь, в долине Кальвариона и в твоей Альваде — всем тиренцам места за глаза хватит! А сбыт здешних богатств наладим по той же дороге, по которой сейчас центральные страны в пятно идут, мимо Кагантополя на Далор. А там море и торговля со всей ойкуменой. Не посмеют они таможни устроить…

— Посмеют и устроят! — гневно перебил его князь. — Нынешний договор сам собой сойдет на нет, а новый, на обратный беспошлинный проход к портам, месхитинцы или кто там вместо них Тир займет ни за что не заключат! Во-первых, не захотят, а во-вторых — с кем? С владетелем какого-то Альвадиса? А где оно? Это княжество или царство? Где? Пока никто его не признал. Кальварион-то, об которого зубы обломали, и то признавать не хотят… из-за твоих рабов, между прочим. Зачем их тут столько? Половина населения, считай!..

— То не моя воля, Пиренгул, а Эледриаса, — поправил его Рус. — Какие же они мои?

— Хорошо, Эледриаса, — легко согласился князь, нисколько не изменив своего мнения.

Местный бог, «защитник и освободитель» — буквальный перевод его имени, находился с его зятем в тесных запутанных отношениях. В народе поговаривали, а дочь, заявляла прямым текстом, что они являлись кем-то наподобие «побратимов». Конечно, с поправкой на то, что Рус был все же человеком (в чем Пиренгул иногда сомневался), хоть и пасынком другого бога, Френома. Люди шарахались от странного маленького этруска и одновременно благоговели.

— Только центральным странам зазорно признавать «грязное скопище бывших рабов» за полноправное государство! — раздраженно выплеснул владетель Альвадиса.

— Пиренгул! Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом! Сильвалифирию же, где бывшие рабы и вовсе основная часть населения — признали. Завидуют они нашим сокровищам. Даже не столько им, а сколько готовому городу, о котором столько восторженных слухов разнеслось. Им-то приходится самим строиться. Все окрестные долины заняли… Нет, тесть, не переживай так за Тир: боги дали — боги взяли… или Предки, не важно…

— Очень важно, Рус, ошибаешься ты! — горячо ответил Пиренгул. — Никакого нового договора не будет, а старый сам собой кончится, в связи с прекращением существования самого государства — Тира… эх-хе-хе… ты, может, думаешь, что я за свою власть цепляюсь? — Рус сделал круглое лицо и глупо выпучил глаза. Мол, и тени сомнения не закрадывалось! Если бы тесть плохо знал своего зятя, то поверил бы в искренность. — Хм, — усмехнулся он, — не веришь… Да и Тартар с тобой, не верь! Только протухнем мы здесь, в Кальварионе с Альвадисом без внешней торговли, а она возможна только через тирские порты… ну, это ты понимаешь, вижу. А они… не важно кто, кто бы не расположился в покинутом Тире, просто так нас к морю не пропустят. По дешевке скупать каганит, да амулеты — пожалуйста, но позволить нам самим торговать — ни за что! Я бы сам не их месте так поступил.

И пришлось почти всем немногочисленным Текущим, состоящим на Пиренгуловской службе, вернуться в Тир и пытаться хоть как-то бороться с засухой. Не жалея ног, «пахали как борки» практически в буквальном смысле: приходилось много ходить, чтобы «подтянуть» глубокие грунтовые воды на как можно большей площади. С начала весны — до конца лета. На следующий год опять. Но их было слишком мало. Пески лишь немного замедлили свое победное шествие. В числе этих магов был и Андрей, а во второй год к нему стал периодически присоединяться Рус. Помимо выполнения ирригационных работ, в часы отдыха, друзья вспомнили и занялись экспериментами по созданию «универсальной защиты».