Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача

— Конечно, госпожа, — Севера поклонилась и быстро пошла к выходу.

Ирьяда проводила ее взглядом и прошептала:

— Надеюсь, что мы ошибаемся.

Ночью Невее снились невнятные тягучие кошмары, и она множество раз просыпалась в холодном поту и с гулко бьющимся сердцем. Но к утру погрузилась в глубокий сон, и пробудилась, когда солнце уже стояло высоко. Под глазами девочки пролегали темные круги, голова казалась тяжелой, но чувствовала себя Невея лучше, чем вчера.

Она села на кровати и до дна выпила пахучий травяной напиток из большой фарфоровой кружки, который с вечера оставила матушка Гая, затем встала и сделала два неуверенных шага. В теле все еще ощущалась слабость, а голова кружилась, но, по крайней мере, девочка могла ходить.

Опираясь рукой о стену, она подошла к окну. Небо было чистым, ни единого облака. За монастырской стеной виднелась мощеная, окруженная статуями дорога, ведущая к мосту. Дальше, в теплом мареве проглядывалась просека, окруженная, будто аркой, деревьями.

К горлу Невеи подкатил комок. Она подумала о Фараморе, который так и не пришел. Что могло с ним случиться? Сначала отец, теперь брат. За что ей выпали такие страдания? Невея почувствовала жуткую тоску. Хотелось плакать, но она сдержалась.

К воротам подошли пять женщин, среди которых Невея узнала Северу. Коротко переговорив со стражницами, женщины вышли за ворота. Чуть позже девочка увидела, как они быстро идут к мосту. Золотистые волосы Северы, заплетенные в две тугие косы, искрились в лучах утреннего солнца.

Тоска Невеи быстро сменилась тревогой — тяжелой, беспричинной. В сознании всплыли образы из сна: две фигуры, идущие по дороге со стороны жутких развалин. Внутри у девочки все скрутилось в тугой комок. По телу побежали мурашки.

Солнце только начинало клониться к закату, когда Фарамор и Блэсс вошли в город Аронг. Торговцы уже закрывали лавки, стихала повседневная суета. Прошедший жаркий летний день отражался в лицах людей усталостью.

Аронг больше походил на большую деревню — бревенчатые дома с небольшими подворьями, грязные улицы. Лишь в центре города, на мощеной досками площади стояла единственная местная достопримечательность — высокий белокаменный храм.

— Остановимся здесь на ночь, — произнес Фарамор. За его спиной, на веревочной перевязи висел новый топор с широким полукруглым лезвием. Это оружие он обнаружил в одном из домов рыбацкой деревни.

— Надеюсь, здесь есть приличная таверна, — устало сказал Блэсс. Лысая голова чернокнижника блестела от пота. Последние несколько часов он только и мечтал об отдыхе.

Люди смотрели на Фарамора с опаской, некоторые останавливались, провожая юношу с топором за спиной долгим взглядом. Крупный пес с грязной рыжей шерстью прижался к забору, мелко задрожал и жалобно заскулил, когда некромант и Носитель Искры проходили мимо.

— Я чувствую колдуна, — проговорил Фарамор. — Все так же, как тогда, когда я почувствовал твое присутствие в лесу.

Блэсс остановился, закрыл глаза и медленно покрутил головой.

— Ты прав, — согласился он. — В этом городе есть колдун, такой же, как и я. Думаю, скоро мы с ним встретимся. Он сам найдет нас, будь уверен.

Таверна оказалась столь же убогой, как и сам город. В полумраке, за грязными столами сидели подвыпившие мужчины с угрюмыми лицами. Затхлый воздух пропитался запахом кислой капусты и жареного мяса.

Они уселись за свободный стол и дождались, когда к ним подойдет трактирщик, заказали жаркое с картошкой и пиво. От Фарамора не осталось незамеченными косые взгляды, которые бросали на него посетители таверны.

— Мерзкое местечко, — пробормотал он. Ему было с чем сравнивать. Несколько раз он бывал вместе с отцом в тавернах Алтавира, и в сравнении с теми заведениями таверна Аронга выглядела убого.

— А по мне, так вполне нормальное, — не согласился Блэсс и, усмехнувшись, добавил: — Видал я дыры и похуже.

Когда они завершали трапезу, Фарамор взглянул на дверь и произнес:

— Он сейчас войдет.

Чернокнижник промолчал, зная, кого имеет в виду юноша. Спустя несколько секунд дверь открылась, впуская внутрь красный свет заходящего солнца. В таверну вошел грузный мужчина и мальчик лет десяти.

— Похоже, это и есть наш колдун, — сказал Блэсс.

— Ты прав.

Одутловатое лицо мужчины обрамляли сальные, цвета соломы, волосы. Под маленькими влажными глазами выступали припухлости, как у большинства пьяниц, сидящих в таверне. Мальчик же походил на забитую собачонку. Опустив голову, он испуганно озирался по сторонам, глядя из-под черных прядей волос, падающих на худосочное, с впалыми щеками лицо.

Мужчина осмотрелся, и взгляд его остановился на Фараморе. Мясистые губы расплылись в улыбке, словно он увидел лучшего друга.

— Не нравится он мне, — проворчал Блэсс. — Похож на обожравшегося слизняка.

Мужчина подошел и уселся на край лавки, которая заскрипела под его весом.

— Вот это сила! Никогда такого не чувствовал! — не отрывая взгляда от Фарамора, подобострастно сказал он. — Я видел много колдунов, но такого… Меня зовут Ратиш, просто — Ратиш. А это, — мужчина кивнул на стоявшего рядом мальчика, — мой племянник, Винк.

— Я не колдун, — произнес Фарамор.

Ратиш посмотрел на Блэсса, затем снова на юношу.

— Быть не может! — приглушенно, чтобы не услышали остальные посетители таверны, воскликнул он. — Я чувствую исходящую от вас силу, господин! Почувствовал еще, когда вы подходили к Аронгу.

— Я не колдун! — с легким раздражением повторил Фарамор.

Брови Ратиша поползли вверх. Он почесал затылок, несколько раз открыл рот, порываясь что-то сказать и, наконец, выдавил:

— Но, господин, как тогда объяснить… Я не понимаю, как тогда…

Фарамор жестом руки остановил его сбивчивую речь.

— Ты слышал когда-нибудь о Темной Искре?

— Хм, — Ратиш нахмурился. — Да, да, да, Темная Искра… Ага… Конечно, конечно я о ней слышал. Я, знаете ли, много читаю и, как-то, в одной древней книге вычитал, что эта Искра мощнейший источник темных сил. Но, господин, почему вы меня о ней спросили?

Фарамор улыбнулся одними уголками губ, склонился над столом и спокойно, словно речь шла о совершенно обыденных вещах произнес:

— Во мне Темная Искра.

Глаза Ратиша растерянно забегали.

— Господин, вы меня разыгрываете? Это шутка?

— С некоторых пор я разучился шутить, — лицо Фарамора стало злым. — И мне теперь, знаешь ли, не до розыгрышей, колдун.

Дыхание Ратиша участилось. Не скрывая волнения, он нервно забарабанил пальцами по столу. Лицо стало пунцовым. Блэсс хорошо понимал его состояние, ведь не далее как прошлой ночью подобные слова Фарамора вызвали в нем такой же шок.