Дмитрий Видинеев - Предел. Дети палача

Она видела перекошенные яростью лица, глаза горящие гневом, десятки, сотни орущих, вопящих, воющих ртов. Мужчины, женщины, старики, дети — Севере казалось, что их всех курочит в каком-то безумном экстазе. Они потрясали кулаками, тянули руки со скрюченными пальцами и плевались.

— Отдайте ее нам!.. Мы разорвем эту суку!..

Законники вели Северу по живому коридору медленно, будто для того, чтобы она в полной мере пропиталась ядовитой ненавистью людей. Почувствовала свою ничтожность рядом с такой мощью праведного гнева.

Перед тем как вывести из Дома Закона, Северу привели в караульную комнату, расцепили наручи и заставили снять кожаный жилет и верхнюю шерстяную рубашку. Советник осмотрел ее с головы до ног, как скульптор только что изваявший статую, и решил больше с дарнии ничего не снимать. По его словам, ту одежду, что на ней осталась — сапоги, штаны и серая холщевая рубашка — срежет палач во время истязаний на радость толпы. После того как с Северы сняли наручи, у нее появился сомнительный шанс врезать ближайшему законнику, но секунду поколебавшись, она передумала. Любое резкое движение могло стоить сломанных ребер, а если так, то пришлось бы идти к эшафоту скорчившись от боли, и никакая сила воли не помогла бы держаться с достоинством. Пускай ее ждут пытки и нечеловеческая боль, но только потом. К месту казни же она будет идти несломленной. По крайней мере — внешне. Ей это было важно. Последняя в жизни цель, на которую необходимо отдать все силы.

Но было еще кое-что… Частичка надежды. Крошечная толика веры, пускай даже в невозможное, в чудо, в то, что небо упадет на землю, в милость богов, но только до того, как палач занесет свой топор. Севера думала об этом еще сидя в темнице рядом с Невеей. Должно быть, именно эта частица надежды не дает тем, кто ожидает казни разбить себе голову об стену.

— Я б ее своими руками!.. Мы еще поглумимся над твоей головой, гадина!.. — вырвалось из толпы.

Севера увидела на эшафоте глашатая и палача — тучного мужчину облаченного в черный плащ с откинутым за спину капюшоном. Он стоял, уперев руки в бока, его крошечные, в складках жира глазки влажно блестели, окруженные белесой щетиной пухлые губы были сложены в трубочку, будто для поцелуя. «Ему не хватает свиного рыла для полного сходства с боровом», — подумала Севера и сама удивилась, что ей в голову еще способны приходить подобные мысли.

Люди начали кидать ей под ноги дохлых крыс, желая, чтобы последний путь убийцы был выстлан мерзостью. Стоящие в оцеплении законники одобрительно кивали, глядя на это действо. Последний раз кидали крыс и устраивали публичное истязание шесть лет назад, когда казнили пирата Чарха Уруха по прозвищу Морской Еж — душегуба, чьим именем до сих пор пугали детей. А теперь вот Северу по жестокости приравняли к этому пирату.

Эшафот.

Всего четыре ступени до плахи и пыточных орудий.

«Нужно выдержать! — внутренне кричала себе Севера. Ноги будто одеревенели. — Только не сейчас! Только не…»

Шаг.

Еще один.

Третий.

Четвертый.

Севера поднялась на эшафот. Она прошла свой последний путь с достоинством. У нее получилось. Но что теперь? А теперь новая цель, с ожесточенным вызовом решила дарния. Не превратиться в скулящее ничтожество во время истязаний.

Законники развернули ее лицом к толпе. Севера увидела на широком балконе ратуши Таракота со своей свитой и Дориара — пока ее вели к эшафоту, советник успел присоединиться к государю. С такого расстояния она не видела лиц высоких особ, но была уверена, что они довольные. Как бы ей хотелось перед смертью хотя бы плюнуть в рожу каждому, кто сейчас находился на балконе. Подумав об этом, Севера с презрением плюнула себе под ноги.

Глашатай развернул пергамент, окинул взглядом толпу, будто говоря: сейчас я стану зачитывать важный документ, так что заткните свои глотки!

Шум толпы действительно стих. Глашатай хмыкнул, вытянул перед собой пергамент и…

Документ с постановлением суда был выхвачен из его рук, безжалостно смят и брошен в толпу. Севера увидела, как с эшафота на ошарашенную публику падает законник, за ним, размахивая руками — палач и еще один законник. Она резко повернулась.

— Мархат?! — сорвалось с ее губ.

Он стоял на эшафоте в боевом облаченье, а рядом — пять воинов из его отряда. Публика, пораженная увиденным, все еще молчала. Сброшенный палач и законники, которые еще не понимали, что произошло, потирали ушибленные при падении места.

Один из воинов быстро подошел к Севере и ножом срезал с ее рук кожаные наручи. Толпа начала шуметь — звук походил на гул приближающегося пчелиного роя. Засуетились законники.

— Меч сможешь держать? — спросил воин. Севера кивнула, и он вложил ей в руку короткий клинок.

Законники продирались сквозь толпу, которая шумела все громче и громче.

— Отходим! — дал команду Мархат. Он подскочил к Севере, схватил ее за руку и потянул за собой. Вместе они спрыгнули с эшафота туда, где воины, выставив перед собой мечи и кинжалы, отгоняли публику, расчищая пространство для побега.

Двое законников вбежали по лестнице на эшафот, и тут же перед ними в доски вонзилась арбалетная стрела, потом еще дна. Следующая — попала законнику в ногу, заставив его взвыть от боли и выронить меч.

Севера, отступая рядом с Мархатом, заметила арбалетчиков на крыше здания городского совета. Теперь их видели и многие люди из толпы — оценив ситуацию, они бросились прочь с площади. А арбалетчики посылали одну стрелу за другой — в эшафот, в соседние здания, выбивая стекла в окнах.

Мархат тянул Северу за собой, хотя в этом не было нужды, она сама поспевала. Впереди солдаты в считанные секунды обезоружили трех законников вставших на пути.

Люди уже вовсю ломились с площади. Они давили друг друга, спотыкались, падали, ругались и орали. Арбалетные стрелы сделали свое дело — вызвали панику. Таракот со своей свитой покинул балкон. Дориар же еще пару минут всматривался в обезумевшую толпу, а потом последовал за государем.

— Уже близко! — кричал Мархат. Он отпихивал людей, наносил удары локтем и рукоятью меча, но не выпускал руки Северы.

Впереди воины снова столкнулись с законниками. Зазвенели мечи, люди вокруг завизжали. Черными нитями мелькнули в воздухе стрелы.

«Только бы не упасть!» — пронеслось в голове Северы. Ее ноги наступили на что-то мягкое, на плече повис старик, с раззявленным в крике беззубым ртом. Дарния отпихнула его и двинула локтем в нос жирному парню, преградившему путь. На миг ей показалось, что топа не орет от ужаса, а издает дружный рокочущий хохот. «Не время сходить с ума!» — сказала себе Севера.

Они приближались к узкому коридору между зданиями храма и городского совета. На другой стороне площади, под напором толпы падали колья с насаженными головами. Какая-то обезумевшая старуха с растрепанными волосами прыгала на эшафоте, срывая с себя одежду. Возле Дома Закона люди поскальзывались в лужах разлитого сидра, падали на обломки бочек и друг на друга. Центр площади был уже пуст, остались лишь старуха на эшафоте, де несколько покалеченных, пытающихся уползти бедолаг.