Карина Демина - Ненаследный князь

Разве так можно?

И зонт дурацкий, мужской, держит наперевес, упираясь острием в пухлый живот проводника.

— Идем, — заявила Евдокия, решительно отмахнувшись от протянутой руки. Юбки подхватила и сама поднялась по железной лесенке.

Вот разве так можно? Женщина должна быть хрупкой, беспомощной… хотя бы с виду.

Тем более когда ступеньки такие… высокие… и узкие… и совершенно доверия не внушающие.

— Позвольте вам помочь, — раздался низкий и очень приятный голос.

Конечно, Аленка позволила.

Офицер был очарователен.

…почти как любовь всей Аленкиной жизни, разве что светловолосый и синеглазый. И в мундире королевских улан, который был весьма ему к лицу.

— Лихослав, — представился офицер, не сводя с Аленки взгляда.

А смотрел…

…нет, конечно, поклонники у Аленки имелись, она к ним даже привыкла, как привыкают к неизбежному злу, но ни один из них, даже сынок мэра, уверенный, что уж ему-то Аленка не откажет, не смотрел на нее с таким детским восторгом.

И стало одновременно весело.

А еще неудобно.

И горячо в руке, которую офицер не собирался выпускать. О нет, он, в отличие от сынка мэра — навязчивая скотина, добрых слов не понимавшая, — не делал ничего предосудительного, просто… просто было в нем что-то такое… не такое.

— Алантриэль… — сказала она, разглядывая нового знакомого, пожалуй, чересчур пристально, но в попытке понять, что же с ним не так.

— Алена, — естественно, от зоркого глаза Евдокии сие знакомство, пусть и случайное, не ускользнуло, — будь добра, пройди в купе…

Офицер руку убрал, но не ушел. И Аленка не ушла, задержалась, чувствуя, что краснеет не от смущения… просто и вправду неладно… нет, злого в нем нет, это точно. И хорошо, что нет, потому как офицер Аленке нравился.

И чем дольше она его разглядывала, тем больше нравился.

Проводник же, втиснувшись между ними, сиплым голосом произнес:

— Поезд скоро отправляется.

— И куда вы следуете? — Лихослав спросил шепотом, и также шепотом, почти одними губами, Аленка ответила:

— Познаньск…

— Значит, попутчики. — Он поклонился и руку поцеловал, бережно, осторожно, будто бы эта самая рука хрустальная. Поцеловал и отпустил, больше ничего не сказав.

…а сынок мэра норовил не только руку, Аленке даже пнуть его пришлось, что, конечно, крайне неприлично, зато весьма эффективно.

— Аленка, ты… — Мрачная Евдокия заперла дверь на щеколду. И содрав шляпку, швырнула ее на диванчик. — Ты… ты соображаешь, что творишь?

— Что?

Аленка давно усвоила, что спорить с сестрицей бесполезно.

— Он же теперь… ты же… он же не отстанет!

И пускай.

Евдокия махнула рукой и без сил опустилась на собственную шляпку. Вскочила, ойкнув…

— Выбрось, — посоветовала Аленка, устраиваясь у окна. — Она тебе не идет. И платье тоже. И вообще, Дуся, ты ведешь себя как…

— Как кто?

— Как надсмотрщица, вот!

— Мне мама за тобой присматривать велела! — Евдокия расстроенно вертела в руках шляпку, которую, кажется, и вправду оставалось лишь выбросить.

— Вот именно, что только присматривать, а не…

— Не «что»?

— Не надсматривать.

Евдокия покраснела, но сказать ничего не сказала, села, спину выпрямив, и портфель бумагами набитый к животу прижала. Вцепилась в него, словно опасалась, что и здесь, в запертом купе, кто-то на этакую ценность покусится.

Ссориться с сестрой не хотелось, и Аленка отвернулась к окну.

А Лихослав не ушел, стоял на перроне, разговаривал и жевал пирожок, тот самый, который горбиком и с корочкой, и, значит, не думает, будто уличная еда — это зло… и жует-то так вкусно, что Аленка, пусть и не голодная, а позавидовала.

Надо было купить пирожков в дорогу…

Следовало признать, что Лихослав был высоким и, пожалуй, красивым… нет, конечно, Аленка любит другого и любви своей изменять не собирается, поэтому интерес ее к Лихославу исключительно, как выразилась бы дорогая сестрица, умозрительного характера.

Евдокия сопела и копалась в портфеле…

А папенька опаздывал.

…а если вовсе не появится, то…

— Не злись, — примиряюще сказала Аленка. — Он мне просто помог.

— Ну да, сначала «просто помог», потом «просто встретился»… просто прогулялся… а потом исчез в неизвестном направлении или хуже того…

— Что «хуже»?

— Ничего.

Евдокия раздраженно сунула убитую шляпку на полочку для багажа, который уже доставили. Конечно, чемоданы поедут отдельно, но вот обтянутый пурпурной кожей саквояж — дело иное.

— Ты преувеличиваешь…

Лихослав повернулся и, встретившись с Аленкой взглядом, подмигнул ей…

…а глаза не синие, как показалось вначале, а с прозеленью.

— И вообще, — сказала Аленка, — я другого люблю.

— Угу.

Из саквояжа появились спицы, моток шерсти и свежий номер «Финансиста», который Евдокия раскрыла, пытаясь спрятаться за желтыми листами.

— Люблю, — Аленка скрестила руки на груди, все же и ей перепало семейного упрямства, не позволяющего отступиться от выбранной цели, — и выйду за него замуж. Вот увидишь.

Евдокия лишь фыркнула.

А «Молот Вотана» издал протяжный гудок, предупреждая о скорой отправке.

Все-таки папенька как-то чересчур уж запаздывал…

Евдокия вынуждена была признать, что сестрица ее была права… шляпка дурацкая. И платье из серой шерсти, купленное ввиду исключительной своей практичности, было не самым подходящим для столицы нарядом. И стоило заглянуть в лавку, поискать что-то поприличней, но время…

Времени не хватало.

Времени не хватало всегда, но накануне отъезда — особенно остро.

Как оставить маменьку наедине с «Модестомъ»?

…линия новая только-только запустилась, и значит, возможны дефекты в продукции…

…а третьего дня управляющий отписал, что каолин доставили недолжного качества, и если требовать возмещения убытков, то…

…отослать партию назад? Линия станет, и заказчики будут недовольны.

…принять в производство? Мало того, что скажется на продукции и репутации фирмы, так еще даст повод поставщикам думать, будто бы «Модестъ» не столь уж привередлив…

Нет, клиенты разницу вряд ли заметят…

…но все одно, нельзя рисковать…

Времена нынче неспокойные: конкурентов развелось, и всяк только-только пришедший на рынок полагает, что будто бы «Модестъ» незаслуженно этот самый рынок держит.

…на Селуцкой мануфактуре проблемы…

…а отчет полугодовой, с шахт полученный, Евдокии не нравился, чуяла — подворовывают: уж больно аккуратными, правильными были числа…

И еще рудники медные, с которыми никак не ладилось…

…нет, документы все были в полном порядке. На первый взгляд. И на второй тоже. И на третий, пусть бы подобная скрупулезность, граничащая с нервической паранойей, пришлась не по вкусу пану Острожскому, каковой и заявился с сим предложением к матушке.