Юлия Фирсанова - Дверь ВНИТУДА

Пытаться объяснить, подменяя глубинный смысл словами, бесполезно, от этого истина звучащего как великое скатывается в пошлую сентиментальность. Наверное, объяснять и не стоило, да и не важным было объяснение. Главнее всего стало то, что гимн сотворил со мной. А суть его, пусть и необъясненная и необъяснимая, навечно отпечаталась в душе.

Не знаю, сколько пел ЛСД, минуту, час, миг или вечность… Боль ушла, как вода в песок, вернулось ощущение реальности мира, прояснилось в глазах. Я была не только жива, но и здорова. Более того, тело чувствовалось так, будто ему досталась ночь полноценного сна, умывание ледяной бодрящей водичкой и чашка крепкого ароматного кофе внутрь.

Глаза распахнулись. Я лежала головой на коленях Конрада, поворот головы влево принес новую информацию. Какой-то даже не бледный, а синий и осунувшийся куратор сидел на ковре рядом с диваном, стискивая мои руки в своих ладонях до синяков. А русалочий браслет, выглядывающий из-под рукава пиджака, снова светился перламутровой голубизной.

— У тебя недурно получилось, — бодро похвалил кайста Конрад. Интонации были иронично-поощрительными, но руки, обхватывающие мои плечи, все еще сжимались вампирьей хваткой. Он по-настоящему переживал.

Услыхав диагноз, ЛСД в тот же миг выпустил мои конечности и попятился, как был, сидя, то ли все силы выложил, то ли еще что. Отпускал он руки, будто турист, застуканный музейным работником за попыткой ощупать особо ценный экспонат. Быстро, но вместе с тем виновато и очень неохотно.

— Всем спасибо за помощь, а что случилось-то? — Я улыбнулась и села.

Нет, только попыталась сесть, голова немного гудела, поэтому хорошо, что Конрад бережно поддержал, позволяя опереться на себя спиной.

— Вадик отравил тебя белой мукой. Редкостная дрянь, куда хуже поганок! От полной дозы яда не существует противоядия, почти не существует. Единственная возможность — воззвание о помощи к силе предков и богов. Если те и другие достаточно могущественны и снизойдут, то у смертника появится шанс, — коротенько поведал вампир. — Кайсту удалось докричаться, а не то ты вполне могла отправиться навстречу со своими.

— Э-э-э, а зачем меня отравили? — Это было единственным не только пришедшим в голову, но и доступным для обсуждения вопросом.

О том, как, собственно, меня спасали, поспрашивать тоже хотелось, но было неловко. Синеватый, как аватар, ЛСД пытался подняться по стенке, цепляясь за стул. Хвоста для помощи ему явно не хватало. А я поняла, что больше не злюсь на этого угрюмого язвительного типа, хлеставшего меня вчера словами, как ядовитой плетью. Да, обидел сильно, да, орал и бесился он зря, и прошения толком не попросил, но иной раз куда больше банальных слов говорят дела и… песни. Этот гимн я не забуду никогда.

— Зачем? Я тоже хотел бы это знать, — хрипло каркнул Саргейден.

Голос ничуть не соответствовал тому, который звучал всего несколько минут назад. Или тогда дело было не в тембре, а в том, кто, что и для чего пел? Возможно.

— Если его сердце еще бьется, успеем допросить, — с деловитой жесткостью ответил вампир и уточнил у кайста: — Где искать, знаешь? Далеко он от сквера уйти вряд ли смог.

— Найду тварь, — отрубил ЛСД с очень нехорошей мрачной усмешкой.

— Тогда поторопись, — проронил Конрад в столь же добродушном ключе.

Ледников резко кивнул и исчез из квартиры прежде, чем я успела предложить ему помощь целительного браслета для подзарядки севших на концерте батареек.

— Спасибо, — еще разок от всей души поблагодарила я родича, чмокнув в гладкую щеку. — Если б не ты…

— Кайсту своему тоже спасибо скажешь, — довольно прижмурившись, намекнул вампир, впрочем от благодарности не открещиваясь.

— Обязательно, — смиренно согласилась я и мысленно отметила, что сказать-то скажу, а целовать не буду, как-то неловко. — Но если бы ты меня сюда на лечение не доставил, не тормошил, заставляя перенестись поскорее, лечить, полагаю, очень скоро стало бы некого.

— Не подставляйся, и будем в расчете, Лучик, — нежно взлохматил мои волосы папа-брат и еще разок крепко-накрепко притиснул к себе. — Я только-только нашел тебя не для того, чтобы тут же потерять!

За диваном что-то бухнуло, прерывая разговор. Мы оба повернулись, я резко, а Конрад с такой неуловимой быстротой, будто всегда сидел вполоборота назад. Оказывается, вернулся ЛСД, волоча за шкирку дрожащего, пятнистого, какого-то странно красно-белого и потного, как утопленница-мышь из унитаза, Вадика Герасимова.

Похоже, мужику действительно было худо. Кроме того, физическое состояние усугублял панический страх. Вадика натурально трясло от ужаса. Если лицо ЛСД превратилось в непроницаемо холодную маску, то ярость встречающего пару кураторов вампира не только просматривалась, она ощущалась физически, как колкий кипяток, обдающий тело. Ощущалась мной, а уж что чувствовал виновник происходящего… Думаю, ему тоже было «слегка дискомфортно».

Кусок рубашки, превращенный ЛСД в кляп, затолканный в рот горе-куратора, Конрад выдернул одним рывком и потребовал ответа:

— Зачем ты пытался убить ее?

Чтобы выглядеть устрашающе, вампир не нуждался в своем великолепном мече по имени Серп. Да и стоило ли марать благородное оружие ударом о такое г…? Нет, негоже даже грозить блеском стали этому ничтожеству — унижать великолепный клинок. Мой клыкастый родственник и без колюще-режущих предметов в руках был таков, что я бы, к примеру, допрашивай Конрад меня, все-все бы рассказала сразу. Все, что знала, и чего не знала тоже. Вот и трусишка Герасимов сломался сразу.

— Н-н-н-е-э п-п-ы-тал-с-я-а, — заблеял испуганной овцой Вадик. Он тяжело дышал, расфокусированный взгляд беспомощно шарил по сторонам в тщетной попытке отыскать что-то жизнеутверждающее, вроде пути к спасению. Крупные капли пота катились по лицу, словно Герасимов только-только помылся, дрожь, сотрясающая тело, все нарастала.

— Белую м у ку не подают ради шутки, — процедил вампир. В пику яростному выражению лица, позе, исполненной готовности растерзать врага, голос был невозмутимо насмешлив и ленив. От этого контраста становилось еще страшнее.

— Я н-н-е п-п-онимаю, — изо всех сил замотал головой рвач-куратор, словно от того, насколько сильно он будет крутить башкой, зависела возможность убедить палачей в своей невиновности. — М-м-не п-п-плохо, я, к-к-ажется, з-заболел. Денисыч, м-мы же р-р-аз-зумные люди, выз-зови врача. М-мы д-договоримся. Т-ты з-зол, но я возмещу. Н-н-п-пременно.

— Ты дал Гелене вдохнуть смертельную отраву. Зачем? — повторил свой вопрос Конрад и предупредил: — Если не ответишь, я сломаю тебе руку. Для начала.

Саргейден пока просто молчал, все еще держа Герасимова за шкирку. Ой! До меня только сейчас, когда я присмотрелась получше, дошло: ноздри носа-клюва раздувались так, что о спокойствии их обладателя не могло идти никакой речи. Волосы… да, волосы снова отливали красным и искрили, как замкнувшая проводка. Ледников, несмотря на избранную и говорящую о хладнокровии фамилию, был в почти неконтролируемом бешенстве. Что-то еще удерживало его на самом краю ярости феникса, то ли запредельная усталость, то ли остатки здравого смысла. Но ставить на то, что запасов последнего хватит, а первое станет серьезным препятствием к расправе над врагом, я бы не стала. Мне вообще не везет в лотереях, а уж в таких, с неприлично высокими ставками, даже участвовать не собираюсь.