Джон Барнс - Вино богов

Крыс оказалось не так уж много, но, сражаясь с ними, друзья получали многочисленные укусы, и притом жутко болезненные. Вдобавок сэру Джону и герцогу пришлось разойтись в стороны, и потому они не могли прикрыть друг друга в тот миг, когда на них, выставив перед собой шпаги, вновь двинулись те, кто прятался под плащами.

Судя по уродливым телам и бешено сверкающим глазищам, это были гоблины, однако они резко отличались от тех, какими их запомнил сэр Джон. Эти были целеустремленными, вышколенными. В их планы явно входило скорее убийство, нежели желание полакомиться людьми, а главное, они явно поддерживали друг дружку — то есть действовали с несвойственной их племени солидарностью. Стоило ранить одного из них — его тут же оттаскивали назад, а на его место вставали другие. А ведь в былые времена раненого гоблина незамедлительно бы сожрали его сородичи.

Вот такие мысли мелькали в голове у сэра Джона — в той крошечной частице его сознания, которая еще была способна внятно формулировать мелькающие мысли. Теперь он стоял боком к герцогу Вассанту, стало быть, прикрывать друг друга они почти не могли. Да, собственно говоря, теперь это уже не имело значения, потому что гоблины прижали их не на шутку.

Герцог сражался столь же отчаянно, он тоже прикончил немалое число крыс, но в отличие от своего товарища мыслил более четко. Он заметил, что один из гоблинов держится как бы поодаль от круга, сомкнутого его сородичами, да и меч держит больше из соображений собственной безопасности, а не в целях нападения, как остальные. Не укрылось от зоркого глаза герцога и то, что гоблинские мечи не покрыты солидным слоем ржавчины, как полагалось бы оружию из их подземных арсеналов, а, наоборот, начищены до блеска, словно только что взяты из кузницы. Удивительно было и то, что одеты были гоблины, что называется, с иголочки, ну а больше всего поражала их отличная боевая выучка.

Единственная мысль утешала герцога и сэра Джона: оба они думали о том, что кто бы ни обучал гоблинов боевым искусствам, он наверняка мог добиться от них только тупого повиновения в исполнении приказов, но научить их хорошо драться не сумел бы при всем желании. И действительно, они то и дело мешали друг дружке, загораживали дорогу. Сэр Джон и герцог Вассант не преминули воспользоваться этими погрешностями в боевой подготовке врагов. Друзья дожидались мгновений; когда ряды гоблинов приходили в ощутимый беспорядок, и тогда бросались на тварей и рубили и кололи, поражая пару-тройку бойцов. Но это нисколько не смущало наступавших гоблинов. Поверженные пару мгновений стояли торчком, потому что им попросту некуда было падать.

Да, дрались они не лучше, чем прежде, хотя кто-то и потрудился изрядно над их дисциплиной. Но только успел герцог Вассант об этом подумать, как свет луны мелькнул, озарив лезвие вражеского меча. Меч рванулся к груди герцога, но тот успел отбросить его и разрядил свой мушкет прямо в нападающего гоблина.

В это же мгновение сэр Джон получил третье небольшое ранение (помимо крысиных укусов), и это заставило его усомниться в возможности победы над гоблинами и крысами. Никогда прежде подобные мысли Слитгиз-зарда не посещали.

Не сказать, чтобы из-за этой мысли он стал драться менее пылко — никакие размышления не могли бы заставить его изменить всегдашней отваге, — нет, он сражался все яростней, но при этом сердце его все сильнее ныло от отчаяния. Чутье подсказывало ему, что час гибели уже недалек.

А герцог, готовый погибнуть, отстаивая свои убеждения, пришел к такому же выводу чуть раньше сэра Джона и потому столь же обреченно и храбро размахивал мечом. Гоблины неумолимо надвигались, по шестеро, по десятеро в затылок друг другу. Их было слишком много, чтобы мечтать вырваться из окружения. Будучи более проницательным, чем сэр Джон, герцог Вассант понимал, как важно, чтобы о случившемся непременно узнал Седрик, чтобы стало известно, что напали на них с сэром Джоном именно гоблины и что эти подонки теперь гораздо сильнее, чем прежде. Поэтому герцог бился со всей страстью и отчаянием, на какие только был способен. Ему нужен был краткий миг, доля секунды, чтобы оставить на поле брани неопровержимое свидетельство происшедшего. Правда, он пока и сам понятия не имел, что бы это могло быть за свидетельство.

Четыре длинные тучи, снизу черные как уголь, а сверху посеребренные светом луны, плыли по небу, похожие на плоскодонные корабли, и надвигались на ночное светило. Но ни двое людей, ни отряд гоблинов, ведущих непримиримое сражение в глухих закоулках Венда, не удосужились поднять головы и взглянуть на небо — у них просто не было такой возможности.

А вот если бы эти тучи увидел предводитель гоблинов, его сердце наверняка бы радостно встрепенулось. Гоблины отлично видят в темноте и сражаются еще более яростно под ее прикрытием. Вне сомнения, как и любой другой на его месте, гоблинский военачальник решил бы, что тучи гоблинам только на руку и что, как только первая из них закроет лик луны, сразу же стихнет бряцание стали (сейчас больше напоминавшее звяканье летящих с лестницы кастрюль и сковородок), прекратится кровопролитие и ночь наполнится радостным многоголосым визгом гоблинов, уже успевших набить пасти человеческим мясом (лучше и не говорить о том, какие бы при этом слышались звуки). В общем, можно предположить, что в тот миг, когда тень наползла на сверкающие под луной крыши, когда туч" (если то были тучи) выстроились в ряд, сердце гоблина-командира радостно екнуло. Не исключено также, что в его воображении возникли все вышеперечисленные звуки.

Увы, он не расслышал звука выстрела мортиры Кособокого — выстрела, которым ему снесло голову. Обезглавленный труп предводителя гоблинов рухнул на мостовую, покрытую нечистотами.

Как только первая туча краем коснулась диска луны, Кособокий обрушился на гоблинов с тыла, размахивая обоюдоострым топором. Он крушил врагов так, словно перед ним простиралось заросшее сорняками поле. Галлоны гоблинской крови, казавшейся черной в лунном свете, изливались из обрубков голов и лап. Кровь лужами растекалась по мостовой, взлетала в воздух черными фонтанами. Слышались отдельные вскрики, но они тонули в мощных звуках ударов топора начальника королевской стражи.

Поначалу гоблины даже пытались сразиться с ним и вели себя почти как люди, но то ли смерть предводителя их так напугала, то ли сама ярость атаки, то ли мысль, которая в этим мгновения мелькнула даже у сэра Джона и герцога Вассанта: кем бы ни был Кособокий на самом деле, сейчас в нем явно бушевало что-то нечеловеческое. Короче говоря, что-то, а может быть, все сразу, да вдобавок что-то еще, что было ведомо только гоблинам, мгновенно испарило их боевой задор, и они утратили его быстрее, чем кровь вытекла из тел их изрубленных на куски сородичей. Гоблины развернулись и бросились наутек, попутно приканчивая своих соратников.