Мэри Стюарт - Сага о короле Артуре

Но старый воин сказал угрюмо и резко:

— Пусть попробует. Вреда это не причинит. Тебе нужна помощь, Вортигерн, — от бога или от дьявола, все равно. Пусть попробует, говорю!

И по всему залу эхом отозвались воины, не имевшие причин особо любить жрецов:

— Пусть, пусть попробует!

Вортигерн нахмурился в нерешительности, переводя взгляд с Маугана на воинов, потом взглянул на серые арки, за которыми хлестал дождь.

— Что, сейчас?

— Не откладывай, — ответили ему. — Времени мало.

— Да, — громко произнес я, — времени мало!

Снова тишина, все смотрят на меня.

— На улице ливень, Вортигерн. Но что это за король, чью крепость может смыть любой ливень? Ты увидишь, что твои стены снова рухнули. Вот что бывает, когда строишь во тьме, внимая советам слепцов. Веди же меня на утес, и я скажу тебе, почему пали твои стены. И если ты будешь слушать меня, а не этих жрецов тьмы, я научу, как отстроить твою крепость при свете.

Пока я говорил, ливень кончился — словно кран завернули.

Внезапно наступила тишина. Люди разинули рты. Даже Мауган онемел. Потом внезапно, словно отдернули черную занавесь, выглянуло солнце.

Я рассмеялся.

— Видите? Что ж, король, веди меня на утес, и я при дневном свете покажу тебе, почему обрушились стены. Но скажи своим людям, чтобы взяли факелы. Они нам понадобятся.

Не успели мы дойти до подножия утеса, как еще издалека увидели рабочих, сгрудившихся на краю обрыва в ожидании короля. Кто-то уже спускался вниз, ему навстречу. К нам подбежал запыхавшийся десятник, крупный мужчина, кутавшийся в наброшенный на плечи вместо плаща грубый мешок, с которого еще струилась вода. Он, кажется, даже не замечал, что дождь кончился, был бледен, глаза у него были красные, словно он недосыпал много ночей подряд.

— Опять? — коротко спросил Вортигерн.

— Да, государь! И клянусь тебе, никто не может сказать, что это наша вина, так же как и в предыдущий раз, и до того! Ты вчера сам смотрел, как мы работаем, и видел, что мы заново расчистили и выровняли всю площадку и ставили на твердом камне, клянусь тебе, государь! Но стена все равно трескается…

Он облизнул губы, встретился глазами со мной — и поспешно отвел взгляд. Я понял: он знает о том, что замыслили король и его предсказатели.

— Ты идешь наверх, государь?

— Да. Убери оттуда своих людей.

Десятник сглотнул, повернулся и рысцой побежал по петляющей дорожке. Через некоторое время сверху донеслись его крики. Королю привели мула. Он сел в седло. Меня крепко привязали за запястье к сбруе. Волшебник я или нет, они не хотели упустить свою жертву, пока она не докажет, что способна на что-то большее. Охрана держалась вплотную ко мне. Военачальники и придворные толпились вокруг нас, тихо переговариваясь, но жрецы держались в стороне, надменные и настороженные. Я видел, что они не особенно тревожатся об исходе и не хуже меня знают, насколько их магия действительно основана на силе их богов, а насколько — лишь иллюзия, основанная на вере людей. Они были уверены, что я могу не больше, чем они. Даже если оказалось бы, что я такой же, то нашелся б способ пересилить меня. Они не сомневались, что все, что я могу противопоставить их обрядам, — это какие-то давно знакомые им уловки да еще удачную случайность вроде той, когда кончился дождь и появилось солнце, пока я говорил.

Солнце блестело на мокрой траве на вершине утеса. Мы стояли высоко над долиной, и внизу, меж зеленых склонов, блестящей змеей вилась река. С крыш королевского лагеря поднимался пар. Вокруг деревянного дворца и примыкающих к нему строений, как поганки, теснились маленькие кожаные палатки, и люди между ними казались не больше червяков-древоточцев. Великолепное было место — настоящее орлиное гнездо. Король остановил своего мула в рощице потрепанных всеми ветрами деревьев и указал вперед из-под нагих ветвей.

— Вчера отсюда была видна западная стена.

За рощицей был узкий гребень скалы, как бы естественная перемычка, вдоль которой рабочие и их мулы проложили широкую тропу. Королевская Башня была скалистым утесом, к которому можно подойти только с одной стороны по этому гребню, а с трех других сторон она круто обрывалась вниз головокружительными уступами и утесами. На вершине скалы находилась площадка примерно сто на сто футов. Раньше там, вероятно, росла жесткая трава между скал да корявые деревья и кустарники. Теперь это было море жидкой грязи, окружающее развалины злосчастной башни. С трех сторон стены были возведены примерно на высоту плеча, с четвертой — стена только что рассыпалась и являла собой груду камней: одни выпали и наполовину ушли в грязь, другие все еще держались на выступах скалы, но выглядели ненадежно. Тут и там были воткнуты в землю тяжелые сосновые шесты и поверх них натянута парусина, чтобы защитить работу от дождя. Некоторые шесты попадали на землю; часть из них явно сломалась тогда, когда рушилась стена. На тех, что остались целы, все еще болталась парусина; местами она натянулась и провисла под тяжестью дождевой воды. Земля была мокрая, повсюду стояли лужи.

Рабочие ушли оттуда, толпились на краю площадки, вблизи дорожки, и молчали. На лицах был страх. Я видел, что они боятся не королевского гнева, а преследующей их непонятной злой силы, в которую они верили. У выхода на дорожку стояла стража. Я понял, что без этого ни одного рабочего там не осталось бы.

Стражники скрестили копья у нас на пути, но, узнав короля, развели их. Я поднял голову.

— Вортигерн! Я не убегу — разве что спрыгну с обрыва, но тогда получится именно то, чего хочет Мауган. А если ты не отпустишь меня, я не смогу понять, что здесь не так с этими стенами.

Вортигерн мотнул головой, и один из стражей развязал меня. Я пошел вперед. Мул следовал за мной, аккуратно ступая по размокшей глине. Прочие двинулись следом. Мауган выбежал вперед и что-то настойчиво говорил королю. До меня долетали слова:

— Обман… сбежит… теперь или никогда… кровью…

Король остановился, и все остановились с ним. Кто-то сказал:

— Мальчик, возьми!

Я обернулся и увидел, что седобородый протягивает мне посох. Я покачал головой, повернулся к ним спиной и пошел дальше один.

Всюду стояла вода. Меж кочек блестели грязные лужи, на сжатых кулачках молодого папоротника, пробивающегося сквозь пожухлую зимнюю траву, сверкали дождевые капли. Серые камни блестели от влаги. Мне приходилось щуриться, чтобы разглядеть все как следует.

Обрушилась западная стена. Она стояла у самого обрыва, и, хотя в основном она рухнула вовнутрь, часть камней лежала у самого края утеса и на обрыве блестел мокрой глиной след от свежего оползня. В северной стене был проем там, где собирались делать вход. Я вошел через него, пробираясь через кучи щебня и инструментов, и встал в центре башни.