Андрей Лукин - Хозяин таёжного неба (СИ)

В углу стояло деревянное ведро с крышкой. Стёпка не сразу сообразил, для чего оно тут поставлено, а когда догадался, настроение у него совсем испортилось, хотя, казалось, куда уж больше. Да, водить его в туалет здесь никто не собирается, и запахи в этом узилище будут ещё те. И естественно, сразу же ему захотелось использовать ведро по назначению, что он с облегчением и проделал. Всё-таки он два дня спал, даже странно, что умудрился остаться сухим. Описавшийся во сне демон - не слишком героически звучит. В нём опять шевельнулась злость, и он обрадовался ей так, словно хорошего знакомого встретил. Ну, давай же, разрастайся, вскипай в душе неудержимой волной, мы с тобой тут тогда таких дел наворотим, мы эти решётки голыми руками выломаем, как то вырвавшееся неведомое чудовище в тайной пещере; мы тогда всех этих магов до обморока перепугаем и такого шороху наведём, что они навсегда зарекутся демонов усыплять и в ящики засовывать... Эх, хорошо было бы и вправду так сильно разозлиться - да вот не получалось! Злость теснила грудь, но какая-то не яростная, не вдохновенная, а такая обычная злость, даже слегка тоскливая и унылая. С такой злостью не на врагов идти, а разве что волосы на себе рвать и ругаться опять же на самого себя. И гузгай тоже затаился и никак себя не проявлял. Непонятно, между прочим, почему. Может, он тоже после сон-травы ещё не совсем проснулся?

А теперь не мешало бы проверить карманы. К Стёпкиной радости, их содержимое маги обнаружить не смогли. Всё, что в них лежало, там и осталось. Жаль только, что это самое "всё" исчерпывалось двумя наименованиями: серебряный кедрик и нож обыкновенный, перочинный. Мешочек с целебным порошком, зажигалка-огниво и кристалл истинного зрения давно были выложены в котомку. И теперь их, наверное, очень внимательно изучают весские маги. И довольно посмеиваются при этом, радуясь ценным приобретениям.

Однако нож остался при нём. "При нём! При нём-м!" Откуда эти слова? Кажется, из какого-то старого фильма. Сейчас уже и не вспомнить. Но ножичек - вот он. И это очень хорошо. Потому что в тюрьме нож куда полезнее целебного порошка и кристалла. Ножом можно защищаться, можно что-нибудь резать, хлеб, например, или мясо... Хотя мясом его вряд ли здесь будут угощать. Ножом можно, например, нацарапать на стене какую-нибудь надпись, что-нибудь вроде: "Демон Стеслав, предательски пленённый магами-дознавателями сидел в этой камере сто двадцать лет, постепенно сходя с ума от тоски и одиночества. Помните обо мне, люди". Чтобы эту надпись потом прочитал следующий узник и пролил скупую слезу над печальной участью демона.

Деньги тоже все оказались на месте. Только проку от них было ни на грош. Впрочем... В какой-то книге Стёпка читал, что в тюрьме можно покупать у стражей всякую там еду или разные другие полезные предметы. Было бы только чем с ними расплатиться. Этот усатый, если пообещать ему золото, может принести что-нибудь вкусненькое, если тюремная еда окажется слишком противной. Проблема только в том, что разменять здесь золотые драки совершенно невозможно. И платить придётся сразу целой монетой. А ведь эти противные весичи вполне могут и обмануть. Возьмут золотой драк, а еды принесут на полкедрика. И ничего ты с ними за это не сделаешь. Стёпка отложил все эти соображения на потом, но одну монетку всё же достал из кроссовки и сунул в карман, просто так, на всякий случай. Он вообще уже подумывал о том, что несолидно такому крутому демону прятать своё золото в обуви. Всё равно уже понятно, что отобрать его никто не отберёт, а гномы, например, легко чуют это золото даже и в кроссовках.

Итак, он по-настоящему сидит в самой настоящей тюрьме. Сбылась мечта жирного Никария. Прыткий демон угодил-таки в плен. Бегал, бегал и попался. Допрыгался. И теперь он заключённый. Узник. Как там у Пушкина: "Сижу за решёткой, в темнице сырой". Хорошо, что здесь не сыро. Раньше ему всегда представлялось, что это очень страшно - оказаться в тюремной камере. А оказалось - не так уж и страшно. Во-первых, из-за того, что он не чувствовал за собой никакой вины. Он не только не успел совершить в этом мире никакого преступления, но даже и не собирался. И, значит, посадили его ни за что, незаконно. Получается, что он - невинный узник. А невинному сидеть не так обидно, чувствуешь себя не преступником, а немного даже героем. Во-вторых, у него была твёрдая уверенность, что маги убить его не могут. А если бы он сидел сам по себе, как обычный мальчишка (не демон), вот тогда было бы совсем скверно. Вот тогда было бы жутко и тоскливо. И никакой надежды на освобождение. О том, что маги могут его запросто покалечить, во время пыток, например, Стёпка старался не думать. Если верить подслушанному разговору, то пытать демона им ни к чему. Никаких тайн он всё равно не знает, никаких секретов выдать не может, а терзать его просто ради удовольствия никто не будет. Наверное. Потому что весичи - это всё-таки не какие-нибудь отмороженные оркимаги. "А ведомо ли тебе, подлейший из мерзейших, что мёртвых тоже можно пыта-ать?" Скрипучий голос из недавнего прошлого прозвучат в голове столь отчётливо, что Стёпка невольно оглянулся.

Интересно, сейчас день или уже ночь? В сон не тянет, значит, скорее всего, день. Но с другой стороны, он так долго спал, что отдохнул, кажется, на неделю вперёд. Мысли разбегались: Стёпка то вспоминал Змиевы зубья (желания они исполняют, оказывается, вот что он там почувствовал, вот что от него требовалось, а он просто не понял, эх, сейчас бы туда, сейчас бы он такого нажелал!), то возвращался мысленно в Протору, то придумывал, как отомстить коварному Краесвету, когда вырвется на свободу.

Время тянулось на редкость медленно, сидеть без дела было скучно, и, поразмыслив, невинный узник принялся тщательно изучать свою не вполне тёмную темницу. Результат его не удивил: старательно ощупав камни стены, он не обнаружил ни потайной дверцы, ни прорытого предыдущим сидельцем подземного хода, ведущего на волю, ни припрятанного в углу ножовочного полотна для перепиливания решётки. Решётка, кстати сказать, тоже была изготовлена на совесть. Толстая, прочная, с крепко вмурованными в пол и потолок прутьями. На дужках дверцы висел тяжёлый замок. Даже если исхитришься до него дотянуться, открыть без ключа не получится. Вот какие маги нехорошие: все предусмотрели, ни малейшей лазейки не оставили. "Демон случайно в темницу попал. Демона больше никто не видал".

Наверху грохнула дверь. По лестнице кто-то опять спускался. Хоть какое-то развлечение.

Пришёл усатый тюремщик. Принёс еду в корзинке. Морить заключённого голодом маги пока не собирались.

Стёпка ожидал, что усатый откроет дверцу, но здесь всё было рассчитано на то, чтобы не дать узнику ни малейшего шанса вырваться на волю. Тюремщик поставил корзинку на пол, поскрёб небритый подбородок, помялся, что-то бормоча и закатывая глаза к потолку. И - раз! Всё содержимое корзинки в один миг оказалось на полу у Стёпкиных ног. Плоское деревянное блюдо с двумя большими кусками варёного мяса, щедрый ломоть свежего пшеничного хлеба и грубая глиняная бутыль с широким горлышком. Над мясом поднимались струйки пара. "Спасибо" хотел сказать Стёпка, но потом передумал и ничего не сказал, потому что глупо благодарить тюремщиков.