Владимир Швырёв - Ближние горизонты

Я уверенно шел вперед и с этого момента больше не оглядывался. Ступень за ступенью. Выше и выше. Туда, где за небом начинались Ближние Горизонты. Я уже чувствовал их теплый ветер на своем лице. Я слышал шум раскачивающихся под порывами этого ветра деревьев. Ступень за ступенью. С каждым шагом приближаясь к своему новому существованию.

Синева неба потускнела. Только теперь я обратил внимание на то, что чистота прямого мира, свободного от законов преломления, давно исчезла. Я миновал Преддверие. Ступени под моими ногами больше не были гладкими. Поверхность их стала пористой. В ней больше невозможно было видеть свое черное отражение. Теперь на поверхности лестницы была только сломанная в нескольких местах гранями ступеней моя пыльная тень. Множественные трещины молниями рассекали лестницу. В некоторых местах ступени отсутствовали вовсе. Мелкая крошка скрипела под моими босыми ногами.

Вдоль лестницы потянулись каменные виселицы. Я не удивился. Изуродованные тела мертвых Падальщиков раскачивались под ними, подвешенные на ржавых цепях кто за голову, кто за короткие ноги. Ветер Ближних Горизонтов раскачивал их из стороны в сторону, от чего в воздухе стоял жуткий тоскливый металлический визг. Лес Ближних Горизонтов встречал меня плачем. Я вспомнил предупреждение Тролля об этом лесе и стал продвигаться осторожнее. Я все еще слышал его смех в своей голове.

А дальше — больше. Виселицы пустые с истлевшими костями и виселицы с висящими в них свежими телами, колья, пронзившие насквозь совершенно неизвестных мне существ, дыбы, на которых болтались выдернутые из суставов руки, позорные столбы с нанизанными на них головами, плачущими гнилью собственных глаз.

Каменная крошка под моими ногами теперь хрустела вперемешку с крошкой костяной. Ступени совершенно растворились в ней. Я больше не поднимался по лестнице. Да никакой лестницы уже и не было вовсе. Я просто шел в гору. Серость воздуха, появившаяся ранее, исчезла. Небо вновь стало бездонно-синим. Оно заняло свое обычное место, хотя еще какое-то время назад казалось, что я вот-вот дотронусь до него рукой.

Я оглянулся. Как я и ожидал, мой подъем закончился. Позади меня, насколько хватал глаз, лежала сухая каменистая равнина. Она поросла лесом из виселиц, кольев, дыб и позорных столбов. Это именно их шум я слышал прежде, принимая его за шум раскачивающихся на ветру деревьев.

Свое новое мироощущение я большей частью не помнил. Звучит странно, но это было именно так — «не помнил». Я не помнил, дышал ли я. Я не помнил, хотел ли я есть. Не помнил, хотел ли я пить. Не помнил, испытывал ли я усталость. Не помнил, болело ли у меня в груди там, где когда-то билось мое сердце. Я «не помнил» — по-другому мои ощущения описать было невозможно.

Единственное, в чем я пока был уверен точно, это то, что в небе, так же как и прежде, светило траурное солнце — обратная сторона луны.

Я остановился, чтобы осмотреть себя. Я был обнажен. Ни жары, ни холода я не чувствовал — мне просто было тепло. Кожа моя потеряла прежний цвет и стала молочно-белой, с матовым отблеском. Ни одна вена не просвечивалась сквозь нее. Кожа было совершенно лишена волос. Ни родимых пятен, ни морщин, ни загрубевшей красноты — сплошная молочная белизна.

Вид кожи не был болезненным, но и естественным его назвать было тоже трудно. Белизна создавала обманчивое чувство беззащитности. Однако солнце не жгло мое тело, а острые камни и обломки костей не ранили мои босые ноги. Мое новое тело было надежно защищено от подобных увечий.

Лица своего я не видел. Я ощупал его руками, но это ничего не дало мне. «Не ищите своего отражения. Не испытывайте интереса к собственной тени» — это я помнил хорошо. В этом был смысл, который открывается не сразу. Никогда не видев своей тени, Вершители смогли совершить путешествие в Преддверие и вернуться обратно. Что касается отражения, то и этому знанию придет свой черед. Нос, глаза, рот, уши — все было на месте. А что получалось в целом, сказать с уверенностью я не мог.

Только сейчас я обратил внимание на то, что в теле моем не осталось никакой мягкости. Оно словно высохло, слегка потеряв в объемах. Я надавил пальцем в сгибе руки над локтем. Ощущение было такое, будто я дотронулся до дерева. Странное сочетание подвижности живого и неживой твердости удивило меня. Я не смог продавить пальцем совсем никакого углубления. Мало того, в том месте даже кожа не пошевелилась, как это обычно бывает. Это было похоже на то, как если бы я, минуя мышцы, жировую прослойку и сухожилия, сразу дотронулся до кости.

Я стоял пораженный новыми ощущениями, когда рядом что-то пошевелилось. Я осмотрелся, но так ничего и не увидел. Движение повторилось, но на этот раз я услышал жалобный стон. Зазвенели цепи, и стон повторился. Было похоже на то, что кто-то только что пришел в себя и теперь стонет от боли и осознания того, что все еще жив.

— Помоги мне, — прошептал тихий голос.

Я насторожился. Новое чувство — я ощутил движение в своих руках. Только теперь я вспомнил о звере-спутнике. Он чувствовал все то же самое, что чувствовал и я. Поэтому он насторожился вместе со мной.

Я медленно пошел вперед, осматриваясь и ожидая нападения с любой стороны. Я никого не видел, и от этого ощущение близкой опасности не покидало меня.

— Помоги мне, — почти на ухо, теряя силы, просил меня голос — тихий ветер страшного леса.

Стон не становился громче. Какое-то время я слышал его совсем близко, но затем он стих. И вдруг в полной тишине:

— Помоги мне.

Я не знал, что мне делать и чего мне ждать. Я вспоминал смех Тролля. Все происходящее не нравилось мне. Я слышал звон цепей с разных сторон. Я кружился на месте, поворачивая то туда, то сюда, и каждый раз видел лишь пустые цепи, которыми играл ветер.

— Сюда, — звал меня голос.

— Страшно.

— Помоги мне.

Теперь я был уверен, что слышу не один голос. Голосов на самом деле было много. Именно поэтому я не мог определить, кто и откуда меня зовет. Слева. Справа. Сзади. Сверху. Впереди. Голоса повсюду, вперемежку со звоном цепей.

— Мне страшно.

— Сюда. Я здесь.

— Помоги мне.

Голоса окружали меня. Они зажимали меня в кольцо. Шепот, стоны, крики отовсюду. Они наваливались на меня. Они наполняли воздух страданием, болью и страхом. Только теперь звон цепей стал как будто несколько громче.

— Не оставляй меня здесь.

— Помоги мне.

— Сюда.

Я никого не видел. Вокруг меня, как и прежде, стояли виселицы, позорные столбы, дыбы, колья. Я обратил внимание на то, что все они были сделаны из камня.

Камень был искусно обработан. Контуры живых существ читались в нем. Это были молящиеся, похожие на человеческие фигуры. Рты их были открыты черной дырой. «Должно быть, в них скапливается дождевая вода», — почему-то подумал я.