Ольга Болдырева - Без души

— Будем считать это прощальным подарком: я не стану тревожить мертвых, — Эрик почти зашел в нарисованную на полу фигуру перехода, но, остановившись на черте, посмотрел прямо в глаза спасителю, скрестив на груди руки.

— Будешь мстить? — и снова ни следа сарказма, только усталость.

— Нет. Сегодня очень красивый закат. Не хочу его пропускать… только выйду на балкон, — слова давались с трудом, а голос стал совсем чужим, — надо проводить звезду…

Эрик наклонил голову на бок, промолчав. Потом кивнул двум задержавшимся слугам, чтобы они не трогали Серега. Он продолжал стоять в зале, посреди смешно раскиданных тел и думал, что, наверное, Ларин опять пережарит мясо, а Далик как всегда не поймёт ни одного земного анекдота.

И его Ирэн уже волнуется, почему любимый муж так долго не возвращается.

— Хорошо, у тебя есть ещё как раз пять минут до конца. Закат сегодня и, правда, восхитителен, — всё‑таки согласился мастер. Потом, подумав, добавил: — Прощай, спаситель — Сергей. Я не ожидал, что прощаться будет так странно. Но, тем не менее, рад, что всё закончилось, — усталый голос прозвучал из перехода, и Эрик исчез.

Серег вышел на чудом уцелевший балкон, подставив лицо сухим прикосновениям ветра. Маленькая красная звезда почти утонула в тёмной громаде леса. Спаситель наслаждался каждой секундой, пока светило погружалось за горизонт. Глубоко вздохнул, думая, что действительно, никогда не видел настолько красивых закатов. Прикрыл глаза, отправляясь к друзьям, что уже давно ждали его прихода.

Раз — сердце глухо ударило внутри. Два… Ну же, ещё чуть — чуть. Он уже видит, как Ирэн машет ему рукой.

Сверкнул последний луч, отражаясь от разваленной башни, и над дивным лесом расцвела удивительно — яркая, почти белая вспышка.

… — Привет! Где же ты был? Далик уже успел съесть половину торта…

Сейчас:

Сознание толчком выбросило меня в реальность, услышав зов Бездны. Пора было возвращаться. Открыв глаза, понял, что попал в ад. Я лежал на крыше, застеленной покрывалом крови. Повсюду были осколки, и с багрового неба капала… лилась нескончаемым потоком кровь. Кто‑то кричал — далеко и глухо, словно я накрыл голову подушкой. А потом увидел себя сверху так, будто часть меня ещё не перестала быть ветром. Ни боли, ни страха — серые глаза отражали покой и умиротворение, а из горла торчал острый отколок железки. Кровь красивыми каплями застыла на лице. Попытавшись вернуться обратно в тело, понял, что это будет сложнее, чем я полагал. Нереальную тишину снова вспороли чьи‑то крики. Слишком громкие, разрывающие барабанные перепонки. Крики доносились отовсюду. Мольбы о помощи или просто вырвавшийся на свободу ужас. В этот момент на меня обрушилось всё. Наконец я полностью осознал, что лежу, пришпиленный к земле большим обломком стекла — пройдя сквозь тело, он не давал мне пошевелиться.

Боль.

Ко мне вернулись чувства. За одну секунду я ощутил всё. Те два года в тюрьме без души: мои самые страшные кошмары. Ненависть, желание, месть, одиночество, горечь, потеря, страх, отчаянье. Казалось, что нить жизни все‑таки оборвётся, не выдержав груза. То, что я должен был чувствовать годами; то, после чего другие люди сходили с ума, вошло в меня за один короткий миг.

Я должен был испытывать это, умирая в холодной камере. Ужас, который преследовал во снах. Смерть, окружающая меня. Возвращение и столкновение с прошлым. Не могу объяснить… передать даже и десятой доли. И боль там, где недавно была пустота.

Сочащаяся гноем рана вместо души.

Мой крик, полный отчаянья и ненависти, слился с агонией родного мира и безумным смехом Бездны. Сил, чтобы вглядываться в плачущее кровью небо, не хватало, но не получалось даже пошевелиться. Проклятый осколок! Где же ставшая привычной пустота? Почему Бездна медлит? Неужели того, что я уже сделал, недостаточно для неё? Только бы суметь пошевелиться, надо… просто…

А по осколкам босиком шла тихая госпожа. Всё такая же печальная и уставшая. Я видел со стороны, как она наклонялась, ласково дотрагиваясь до плачущих людей, и всхлипы обрывались

— Опять, — короткий миг кончился, всё уходило: и боль, и горечь, и страх.

— Нет. Не я решаю, когда и когда забирать. Пойми, Серег, я лишь слуга и честно выполняю свою работу.

— Ты знала. Когда встретилась со мной, уже знала.

— Да, — она присела рядом и провела ладонью по моей голове. Успокаивающее прикосновение, словно я снова стал маленьким мальчиком, и рядом была мама.

— Тогда забери меня.

— Не могу. Поверь, мне жаль, но ты сам хотел понять. Могущество — не всесилие. Это только боль, когда не хватает одного мгновения, чтобы спасти любимого человека. Я не знаю, когда придёт твой черед. И никто не знает, кто и когда решает, что пора уходить. Время? Нет. Иногда оно бессильно даже против человеческой памяти. Тебе предстоит многое узнать и понять. Мы встретимся вновь. Совсем скоро. Ведь я ещё не рассказала тебе одну сказку.

Наверно, я вновь погрузился в забытьё. Или только подумал об этом: казалось, что не успела тихая госпожа исчезнуть, как кто‑то резко выдернул осколок из моего тела и, схватив, поставил на ноги.

— Ты слышишь?!

Девеан…

Он словно безумный тряс меня, как тряпичную куклу, крича так, что капельки слюны попадали мне на лицо. Из горла текла кровь, пачкая мою и его одежду, но надзиратель, казалось, не замечал раны. Я бессмысленно смотрел в его вытаращенные глаза: отраженье бешенства и отчаянья. Огромный: если захочет, одним ударом расплющит мне все кости. Неправильный Девеан. Я привык видеть его ироничным и спокойным. Но что ему надо? Неужели нельзя просто подождать эти несколько минут, пока мир окончательно не умрёт. Разве мой надзиратель не чувствует, как напряглись нити, связывающие нашу реальность с множественной вселенной; как они трещат, готовые вот — вот разорваться? Всего несколько мгновений, и придёт долгожданный покой. Что же ты хочешь, Девеан?

— Сергей! Сосредоточься на моих словах, наконец! Ты должен всё исправить, я не смогу удержать этот мир — даже три минуты больше не продержусь. Ты слышишь? О, Единый создатель!

Я с трудом разлепил губы, покрытые коркой крови, и улыбнулся.

— Думаешь, что‑то можно исправить? — поднял глаза к небу.

Багровый дождь почти закончился. Значит, время истекло.

— Можно исправить всё, если ты придешь в себя!

Всё — какое жестокое слово. Если бы это действительно было так. Но нет. Спасти этот мир, после того, как я же его разрушил — что может быть забавнее. Хорошо… почему бы не попытаться выиграть этот раунд у тихой госпожи.

Только вот как?

— Не ищи сложных путей, — наконец, вспомнив про меня, Бездна спустилась на крышу, на секунду оставив растерзанный мир в покое. — Все правильно. Или ты забыл, зачем мы затеяли это? Ну же Серег, не заставляй меня ждать. Или хуже того — разочароваться в тебе.