Ольга Болдырева - Без души

— Но… — надсмотрщик выронил стакан, расплескав по полу мутную воду, и с ужасом посмотрел на свой оживший кошмар. И столько ужаса вызвал в старике вид ожившего мертвеца, что нити Бездны, до того держащие его под контролем, лопнули.

Да, практики не хватает. Придется долго тренироваться, чтобы нормально взаимодействовать с чудовищной силой, нашедшей приют в моем теле.

Я не стал применять магию, свернув старику шею. Пусть, наконец, встретится со своей дочерью. Потом был недолгий путь мимо пустых камер, провонявших чьим‑то отчаяньем, безумием и памятью; мимо этажей, с которых слышались крики еще живых людей, которых давно похоронили. Мимо кошмаров и боли…

Выбравшись из каменных стен, я долго не мог надышаться свежестью и ветреной свободой.

Затем переместился во дворец: оттолкнулся от холодных серых плит, ощутив, как в один момент сам стал частью ветра. А ведь считалось, что подобное могут только маги первого уровня, когда у меня всегда был только пятый — слабые способности к импульсам. Несколько слуг, которые во время моего перемещения оказались в малом зале (из дворцовых комнат именно его я запомнил лучше всего), попытались с испуганными криками разбежаться. Понимаю, отвратительное зрелище.

Впрочем, они не успели.

За несколько мгновений от перепуганных людей не осталось даже пепла. Бездна сама знала, что нужно делать, пока я сканирую просторные залы и роскошно обставленные комнаты. Хватило секунды, чтобы почувствовать их. Две алые точки резко выделялись на фоне смазанного суетой дворца. Еще один глоток воздуха и короткое перемещение к покоям нового короля людей Далика первого.

К покоям предателя.

Месть была короткой.

Я застал молодого короля с женой в кровати, спящими, хотя слуги уже принесли в сопряженные комнаты блюда с легкими закусками и фруктами. Пришлось разбудить предателей, чтобы они знали, кто их убил. Я даже позволил королю и королеве ненадолго вообразить, что от тихой госпожи можно сбежать… Но все равно месть закончилась слишком быстро. Посмотрев на спелые яблоки, рассыпавшиеся с серебряного блюда, подумал, что слишком давно не ел нормально. И ничто не мешает мне хотя бы слегка наверстать упущенное. Но сначала помыться. В прошлой жизни я был отвратительно чистоплотен и брезглив, и тюрьма, безусловно, исправила этот недостаток, однако, сейчас, необходимость очистить тело казалась очевидной.

Переступив через королеву и небольшую лужу натекшей крови, я направился в ванную комнату, где долго, с ожесточением тер скелет, обтянутый болезненно — желтой кожей: то, что осталось от моего тела. Драил мягкой, пахнущей цветами мочалкой, смывая грязь, которой достаточно скопилось за годы моего заключения. Затем извел половину глиняного кувшина с шампунем на волосы, обнаружив, что они стали седыми, в чем, в общем‑то, не нашел ничего удивительного. Посмотрев по шкафам, одолжил у Далика комплект нижнего белья, черную рубашку и черные брюки. Черный… практичный, универсальный цвет: чтобы не выделяться в толпе, чтобы обозначить скорбь, чтобы не подбирать тона и узоры… когда у моего бывшего друга появилась страсть к этому цвету? Когда‑то давно он предпочитал синий — цвет своего дома.

После небольшой экскурсии по огромным апартаментам я вернулся в спальню, забрав с собой поднос с едой и хрустальный графин с соком, кажется, лимонным. Завтракать. Налил чуть — чуть охлажденного напитка, действительно, имеющего лимонный вкус с нотой мяты. Положил на фарфоровое блюдце пару тонких ломтиков мяса и свежевыпеченную булочку. Сел на диван, приютившийся в углу с компанией вышитых золотом подушек и, рассматривая остывающие тела, пытался почувствовать хоть что‑нибудь. Целую жизнь назад я считал этих людей лучшими друзьями, о каких можно только мечтать и каких у меня никогда не было в родном мире.

Но нет, единственная ассоциация, возникающая в сознании, была похожа на сожаление о том, что я убил их настолько быстро.

Милосердно. Если так, конечно, можно назвать ошибочную поспешность.

Предложи мне кто‑нибудь повернуть время вспять, месть стоило растянуть. Сначала убить Ларин, чтобы Далик ощутил то отчаянное, беспросветное и давящее чувство падения, когда от любимого человека остаются крошечные осколки памяти. Это удивительное чувство, поверьте мне. Я прекрасно его помню, конечно, исключительно разумом, но могу найти подходящие слова. В реальности проходит едва ли мгновение, ты еще не понимаешь до конца весь ужас, и боль только ласково гладит сердце изнутри. Но яд потери капля за каплей уже проникает в кровь и шепчет: "больше никогда…" — тысячи тысяч этих никогда. Никогда не услышишь ее голос, называющий тебя по имени; никогда не почувствуешь, как хрупкие пальчики сжимают ладонь; никогда не ощутишь родного тепла и дыхания; никогда не узнаешь — действительно ли можно прожить всю жизнь вдвоем и вместе состариться. Не позовешь к завтраку; не спросишь о том, как прошел день; не потреплешь по мягким кудрям; не возразишь; не догонишь; не вернешь, нет… нет… нет… больше никогда.

Это была бы честная цена, пусть и не заполнила бы пустоту внутри даже на крохотную часть. Но я поспешил. Увы. А может, они и не думали, что предают меня? Предать можно друга, а меня с самого начала вели, как послушную марионетку.

На лице Далика застыла омерзительная маска страха. Трус… он просто жалок. А вот приглядевшись к молодой королеве, я обнаружил погасшую в ней искорку новой жизни. Да… ассоциация сожаления снова возникла в сознании. Создать лезвие просто. Еще проще одолжить маленький ножик для фруктов. И одного точного удара хватило бы, чтобы увидеть боль матери, чувствующей, как умирает ее дитя. Это был бы замечательный дар моей возлюбленной Ирэн — каждая капля чужой крови, как монета за ее слезы. Кровавые слезы по нашей убитой дочери. Минуту понаблюдав, как бордовый цвет расползается ореолом вокруг головы Ларин, я вернулся к еде, взяв еще несколько полосок мяса.

Разум сухо высчитывал оставшееся время. Конечно, правителя будить никто не осмелится, но к полудню слуги обязательно заглянут в покои: проверить, что случилось с сиятельными персонами. А мне вроде как спешить уже некуда. Пожалуй, стоит дождаться, когда сюда придут.

Конечно, были другие… длинный список имен тех, кому бы следовало нанести визит вежливости и отправить в великое Ничто. Но они не стоили последних минут.

Взгляд, в беспорядке блуждающий по комнате, остановился на красивом зеркале в тяжелой витой оправе. Словно магнитом меня потянуло к нему. Я давно не видел своего отражения и, возможно, это можно было именовать любопытством… или ассоциацией с ним, если бы ни настойчивые прикосновения Бездны, которой не терпелось прикоснуться к завораживающему предмету. Переступив через тела, я подошел к зеркалу вплотную. Его можно было назвать артефактом: ощущался след чужой магической силы, которую плотно вплели в узор. Перевел взгляд на отражение: волосы, правда, седые, длинные — кто же будет смертников подстригать? На лице печать тихой госпожи и глаза… из глубин зазеркалья на меня смотрела Бездна. Расчетливая бездушная тварь.