Лоуренс Уотт-Эванс - Яд дракона

Защита Арлиана дала сбой, и мечелом Ворона оставил у него на боку длинную царапину, после чего противники вновь разошлись.

— Больше шестнадцати лет я боролся с искушением продлить свою жизнь на тысячу лет — главным образом из-за твоих слов о том, каким холодным и лишенным любви стало твое существование, — продолжал Ворон. — Я не мог до конца тебе поверить — до настоящего момента. Предложение, которое ты сделал моей жене, показывает, что ты и в самом деле бессердечное чудовище.

— Нет, Ворон, — возразил Арлиан. — Ты не прав. Нельзя утверждать, что я стал бессердечным — возможно, все дело в том, что я выпил кровь деда, и теперь растущий во мне дракон поглощает его душу. Я любил Конфетку — и я люблю тебя, друг мой. Пожалуйста, опусти меч.

— Опустоши бутылку с ядом, и я уберу меч в ножны. Но никак не раньше.

— Ворон, Берон, сердце Капли можно будет очистить после рождения ребенка; и она станет прежней, как леди Иней. Неужели ты считаешь, что леди Иней не способна на любовь?

— А если она откажется очистить свою кровь, как многие другие обладатели сердца дракона?

— Но почему она должна отказаться? — с недоумением спросил Арлиан.

— Тысяча лет жизни, Ари! Неужели ты забыл?

Арлиан нахмурился и едва успел парировать новый выпад Ворона. Он действительно забыл.

— И долгие часы мучительной агонии, пока волшебники будут вырезать ее бьющееся сердце, Арлиан, — ты и об этом забыл?

— Ворон, — после некоторых колебаний сказал Арлиан, — мне очень не хотелось бы так поступать, но я готов дать эликсир и тебе, если ты разрешишь Капле участвовать в эксперименте; и тогда если вы захотите, то сможете прожить тысячу лет вместе.

— Теперь ты предлагаешь мне яд — и это после стольких лет проповедей против него!

Вновь засверкала сталь клинков, и у Арлиана не нашлось времени для ответа. Когда они сделали небольшую паузу и разошлись, заговорил Ворон:

— Тысяча лет, лишенных любви, а потом из моей груди вырвется дракон и поглотит мою душу? И я буду наблюдать за тем, как стареют и умирают мои дети, понимая, что никогда не смогу произвести на свет новых?

— У тебя трое замечательных детей, — напомнил Арлиан. — И скоро родится четвертый. Разве этого недостаточно?

— Я не знаю! — резко ответил Ворон. — Если я разрешу тебе внести бутылку с ядом в дом, четвертого может не быть, и наверняка не будет пятого.

— У тебя есть сын, — не оставлял попыток Арлиан, — и две чудесные дочери. Твой четвертый ребенок может оказаться удивительным существом, и если все пойдет хорошо…

— Да, удивительным, например, драконом? Или кем-то вроде Голубой Чародейки?

— Нет! Он будет похож… — Арлиан не находил нужных слов. — Я не знаю, каким он будет, Ворон; если бы я знал, то эксперимент был бы не нужен.

— Никакого эксперимента не будет! — Ворон шагнул вперед, готовясь к новой атаке. — Я не стану отцом чудовища!

Арлиан продолжал защищаться, не переходя в контратаку. Он надеялся, что ярость Ворона постепенно утихнет и они смогут спокойно поговорить и найти решение. Однако Ворон продолжал нападать с прежним остервенением; более того, Арлиану становилось все труднее сдерживать его атаки.

Ворон был старше и не имел такого запаса выносливости, как обладатель сердца дракона, но лучше владел клинком. Не следовало забывать, что именно Ворон учил Арлиана фехтованию. Поначалу Ворон сдерживался, рассчитывая, что Арлиан согласится избавиться от яда, но теперь начал вести поединок в полную силу. Возможно, он не собирался убивать Арлиана, но если ему удастся серьезно его ранить, тот не сможет сражаться дальше.

Между тем Арлиан лишь защищался, надеясь договориться со своим противником, не проливая его крови. И это давало Ворону дополнительное преимущество.

Арлиан понимал, что Ворон побеждает. Он уже нанес ему несколько ранений — в бок, предплечье и плечо. Когда начнет сказываться потеря крови, даже сердце дракона не поможет ему продолжить поединок.

Арлиан попытался отступить, рассчитывая, что Ворон не станет его преследовать, но атаки продолжались. Собравшаяся толпа расступилась, теперь они сражались посреди улицы.

Очевидно, Ворон собирался не только не пустить его в дом Обсидиана, но и уничтожить яд. Арлиан порадовался, что повесил сумку с бутылкой за спину, завернув ее в полотенца, и клинок Ворона не мог ее разбить.

Они продолжали удаляться от ворот дома Обсидиана, и Арлиан обдумывал, какие у него есть варианты.

Обычные горожане не станут вмешиваться в поединок; крестьяне и ремесленники не посмеют встать между лордами или между лордом и его управляющим. Человек благородного происхождения может принять сторону Арлиана, если узнает в Вороне управляющего, — но такой вариант его не устраивал, поскольку лорд попытается убить Ворона. Каким бы прекрасным фехтовальщиком ни был Ворон, он не сумеет сражаться сразу с двумя опытными противниками.

А вот стражники, узнав своего главнокомандующего, могли бы вмешаться и по приказу Арлиана остановить Ворона.

Но тогда Ворон может убить одного или двух солдат — и в ответ получить несколько стрел.

Однако оставался еще один шанс. Ворон так сосредоточился на поединке, что перестал думать обо всем остальном. Некоторое время Арлиан отражал его атаки, стоя на месте, а потом предоставил ему возможность для удара — вполне реальную, поскольку ни на что другое Ворон бы не поддался.

Ворон тут же сделал выпад, его клинок рассек куртку и рубашку, а потом кожу — но Арлиан был к этому готов и успел резко развернуться, лезвие не успело глубоко войти в тело. Теперь они поменялись местами — и Ворон больше не преграждал Арлиану дорогу в дом Обсидиана.

Арлиан не дал Ворону шанса осознать свою ошибку; повернувшись на каблуках, он со всех ног побежал к своему новому дому.

Ворон преследовал его, однако Арлиан был моложе и резвее; управляющему никак не удавалось приблизиться настолько, чтобы нанести удар.

Однако у входной двери его ожидало препятствие; Арлиан едва не упал, пытаясь его обогнуть.

Точнее, ее.

Перед дверью на своем кресле с застывшим лицом сидела Капля. Арлиан быстро проскользнул за ее спину и развернулся.

Ворону также пришлось остановиться; теперь противники, держа наготове клинки, смотрели друг на друга через голову Капли. И хотя расстояние между ними было совсем небольшим, ни один не осмеливался атаковать — случайный удар мог задеть Каплю.

— Аллири, — сказал Ворон, — пропусти меня.

Арлиан никогда не слышал настоящего имени Капли, даже не знал его. Но иначе и быть не могло: ведь ее продали в рабство, когда ей исполнилось четырнадцать лет.

— Нет, Берон, — ответила Капля.

— Аллири, пожалуйста.