Тэд Уильямс - Проспать Судный день

Позже вечером, когда я составил неотложный список того, что мне понадобится прежде, чем я отправлюсь в гости к Бальдуру и его Воинам Бликрига, то понял, что не могу усидеть на месте. Амазонки отправились в кровать, заниматься своей лежачей гимнастикой, так что я взял пива и вышел во внутренний двор жилого комплекса, чтобы размять ноги. В некоторых окнах горел свет, но пока что я не видел ни одного из соседей. Это можно было понять — Каз выбрала для своего «земного пристанища» место, где ей не пришлось бы слишком часто встречаться с другими людьми, но, поскольку, как я теперь знал, неонацисты не одну неделю жили в квартире надо мной, на старом месте, то подумал, что был слишком небрежен в вопросе того, кто находится внутри охраняемой зоны рядом со мной.

Я пробыл снаружи почти час. Ливень уже закончился, но холод в воздухе остался. Было весьма холодно даже для ангела, но я твердо вознамерился дать шанс посланцу Каз найти меня, а низзик, похоже, отправлялся в путешествия только после наступления темноты. Но единственным, кто в это время был на улице, кроме меня, оказался какой-то пес, живший неподалеку и оглашавший окрестности громким хриплым лаем снова и снова. Он прекратил свои усилия, отчаявшись, но спустя пару минут снова залаял, возмущаясь несправедливостью мира, в котором люди спят дома и в тепле, а ему приходится ночевать на холоде снаружи.

— Я тебя понимаю, брат, — тихо сказал я ему и, допив пиво, вернулся в дом.

Четверг стал для меня днем чтения. Вознамерившись уделить этому лишних пару часов, я просто выдал амазонкам карту мест, в которых мне надо было добыть нужные вещи, а потом вышел из машины на Мидлфилд-Стрит, неподалеку от делового квартала. Галина вполне нормально водила машину, но я сомневался в том, что у нее есть права, да и, судя по тому, как мы ехали до этого, я бы ни за что не доверил ей мой почивший и оплакиваемый «Матадор». В этот раз обе девушки оделись посдержаннее, под моим руководством, поскольку менее всего мне было нужно, чтобы некоторые из достаточно опасных предметов, мне необходимых, покупали люди, выглядящие членами сообщества анархистов. На самом деле, теперь обе амазонки выглядели, как школьные преподаватели, чего я и добивался. Выглядели безобидно.

— Профессионализм, — сказал я им, выходя из машины. — Если возникнут проблемы, просто звоните мне. Но ведите себя профессионально!

— Вы слишком беспокоитесь, — попыталась успокоить меня Оксана. — Мы никого не пристрелим.

Библиотека имени Харпера находилась в здании, когда-то принадлежавшем первой в Сан-Джудасе пожарной части, и ее история ясно читалась в архитектуре — высоких потолках и арчатом фасаде, через который, в свое время, могли с максимальной быстротой выехать четыре десятка снаряженных пожарных машин. Но за последние семьдесят-восемьдесят лет многое изменилось. Кирпичные стены и испанская черепичная крыша остались теми же, но внутри все стало так, что старожилы не узнали бы прежнее помещение. Около двадцати лет назад, когда я впервые появился в Сан-Джудасе, в городе как раз принялись полностью перестраивать библиотеку, расчистив все внутри, сделав больше окон, расширили комплекс, устроив позади библиотеки парк с дорожками и скамейками. Как и большинство современных библиотек, эта была оборудована множеством мультимедийных устройств — компьютеров, комнат для просмотра видеоматериалов и прочей мишуры, чтобы заманить сюда избалованную Интернетом молодежь города. Мне это всегда напоминало попытки завлечь людей покушать их любимой и полезной лимской фасоли, предлагая в меню изысканные гамбургеры, но я не считал себя профессионалом в области библиотек. Я ходил в библиотеку не чаще пары раз в году, и не потому, что я не любил библиотеки и книги, а… в общем, потому. В последний раз я был в библиотеке имени Харпера по работе, если честно — старший библиотекарь умерла прямо за столом. Возможно, она и не желала себе лучшей смерти. Очень интересно было наблюдать ее во время последующего суда. Когда-нибудь расскажу вам об этом.

В любом случае, на этот раз работа у меня здесь была самая настоящая, так что я уселся за один из компьютеров с каталогом библиотеки и начал проглядывать все, связанное с Доньей Сепантой. На всякий случай проверил двоих других, но все равно был уверен, что Сепанта — та, кто мне нужен. Задал работы библиотекарям, которые принялись приносить мне старые журналы, те, что не успели оцифровать, просмотрел кучу старых газет, и с экрана, и обычных, из старой, трескающейся бумаги.

После получаса такой работы я бросил проверять других кандидатов и полностью сосредоточился на Сепанте, стараясь собрать по частям ее биографию, которая, несмотря на то, что она являлась влиятельной персоной в городе, особенно среди американцев персидского происхождения, до сих пор была жива и жила неподалеку отсюда, была очень даже фрагментарна.

Несмотря на обилие противоречивой информации, все сходились на том, что она родилась в начале пятидесятых. Я видел упоминания о 52, 53 и 55-м годах во всевозможных справочниках и контекстных меню, всплывающих, когда набираешь чье-то имя, чаще всего, чтобы просто затем всадить тебе на подкорку еще какой-нибудь рекламы. Но все сходились в том, что она родилась в Хамадане. Это название ничего для меня не значило. Оказалось, что это ныне существующий город на северо-западе Ирана, с населением в полмиллиона человек. Что интереснее, оказалось, что он был построен на развалинах Экбатаны, древней столицы Мидийской Империи, одного из древнейших городов мира.

Годы ее жизни в Иране были покрыты мраком, опять же в силу противоречивой информации из разных источников. Большинство биографов сходились на том, что она родилась в семье богатых людей, которые много времени проводили в Европе и Америке и благоразумно покинули Иран после революции 1979 года. Странно, но других упоминаний о ее родителях я не нашел, ни имен, ни того, что с ними стало потом. Ну, странно в том случае, если они реально существовали, поскольку их дочь Донья начала оставлять заметный след в печатных изданиях с середины 80-х, когда переехала из Южной Калифорнии в старый добрый Сан-Джудас.

Участвовала во множестве благотворительных мероприятий по созданию парков, постройке зданий, вошла в список спонсоров практически всех значимых проектов, продвигавшихся местной персидской диаспорой. Долгое время поддерживала борцов с правительством современного Ирана, вошла в список спонсоров сына Шаха, но, согласно одной статье в газете, выходившей на персидском, вскоре разошлась во взглядах со сторонниками Резы Пехлеви на почве того, что они не желали критиковать воинствующий ислам в целом.