Наталья Соболева - Пламя и пепел

Я не хотела, не хотела так говорить. Зачем мне было кричать и раздражаться? Это не дало бы мне ровным счетом ничего, да и разве можно сердиться на облаках? Все так, вот только давний ком рвался наружу, не слушая предостережений. Слишком долго я звала их и не слышала ответа, сколько раз я раздавала всю себя, так и не дождавшись помощи. А теперь они здесь, и говорят, что долго ждали, когда я о них вспомню! Ну, и как это понимать?

— Нас много — ведь ты так это представляешь. Но я-то один.

Голос замолчал, а я подумала — какая еще загадка здесь может таиться? Хотелось плакать — то ли от злости, то ли от отчаяния. Нет, ну где же все-таки они шлялись, когда были нужны?

— Об этом позже. Если тебе так удобнее — конечно, я сейчас.

Сказал так, будто ему далеко откуда-то идти, невесело усмехнулась я про себя. Через несколько секунд, моргнув белой вспышкой, передо мной, прямо в облаках, и вправду будто шагая откуда-то слева, появился некто, имевший вполне человеческий вид. Узкое лицо с четкими скулами, темные волосы, далекий взгляд прозрачно-голубых глаз. Высокий. Лишь присмотревшись к его фигуре, я заметила странную тень за спиной — естественно, крылья. И, конечно, возраст его мне определить не удалось, можно было и не пробовать.

— Пробовать нужно всегда, — прогудел все тот же приятный бас, — Да ты ведь так и живешь. Всегда сомневаешься — и всегда пробуешь, идешь в неизведанное. Хотя, надо сказать, этот подход тоже неидеален, и слабые места его очевидны, но он мне больше по душе, чем некоторые другие.

Где же остальные? Те, кого много?

— Если хочешь, их и вправду много. Но ты же не думаешь, что все они бросят свои дела и придут к тебе? Случай, конечно, исключительный, но…

Я начинала закипать. Нет, нет, я пока не буду ничего об этом говорить. Я постаралась отвлечься от самых больных вопросов.

— Почему же ты ничем не занят? Ты ведь — тоже бог?

Незнакомец помолчал, сжав тонкие, красивого контура губы.

— Строго говоря, нет. И я как раз занят тем, чем должен.

Мне хотелось закричать — прекрати уже говорить загадками! Я только что умерла, в конце концов. Но он продолжил.

— Я как раз собирался тебе представиться. Я — птица, как и ты. Я птица Гамаюн, глашатай богов.

— Славянская? — нахмурилась я, вспоминая прочитанное о мифологии.

— И да, и нет. Не столь уж важно, не так ли.

— Ну, ладно, я же не называю себя все время Фениксом. Я Вивиен — теперь, в этой жизни.

В этой жизни, которая впервые показалась мне настоящей — и, кажется, уже закончилась… Я заставила себе договорить:

— Ну, а тебя как?…

— Мне ведь не приходится с людьми… поэтому мне и имя, вроде как, не нужно, — он озадаченно посмотрел на меня. Это надо еще суметь, озадачить бога, посмеялась я про себя, — Да и ты ведь не всегда…

— Ладно, я просто спросила. Интересно же. Да, и у меня раньше были другие имена, самые разные. Вот бы узнать, какое было первым.

И тут меня будто прострелило мыслью — Гамаюн, это ведь та птица, которая знает все. Значит, и это?

— Да, — быстро кивнул он, — в первый раз тебя звали — Сатх.

Я замерла. Может ли быть, чтобы те знали про это совпадение, знали и пытались использовать? Вот только я не знала… Но нет, они-то прекрасно знали, что я мало что помнила, на это и была рассчитана та карусель видений из разных веков. Как же это? Я посмотрела на Гамаюна, знавшего мои имена, но не знавшего своего.

— Так что же со всеми остальными? — снова спросила я совсем не то. И почему меня так занимали сейчас самые незначительные вопросы?

— Пройдемся? — ответил Гамаюн, махнув рукой. А почему бы и не посмотреть места, если я все равно здесь. Я кивнула, и мы медленно побрели вперед, и облака больше не казались ненадежной опорой.

— Все зависит от того, — продолжил посланец, — кого ты хочешь увидеть. Если бы тебя предупредили, как ты думаешь, кто бы вышел? Немолодые мужчины в белых тогах?

Я недовольно хмыкнула.

— А скорее всего, так и было бы. Внешность здесь — только аватар, маска. И их, и моя тоже. Да ведь ничья внешность на самом-то деле непостоянна.

Что-то здесь не то. Так внешность или суть? Что же, Иисус, Ра, Будда или Отец Солнце — все это одно и то же? Не проще ли тогда сказать, что это вовсе ничто, подумала я.

— Нет, — сказал Гамаюн, — они вовсе не ничто. Просто каждый народ, как и каждый человек, сам выбирает ту форму, в которой ему удобнее воспринимать нас — или, если хочешь, их. Все мы — часть большого целого. Вот ты столько раз сталкивалась с темной энергией — и, наверное, чувствуешь теперь, что мы — часть того же, светлая часть. Мы из одного и того же, нужно только выбрать, какая сторона баррикады — твоя. А…

Я отмахнулась от его многословных речей — было не до лекций. Мне хотелось только одного — чтобы меня вернули назад, к Этьену, если только они вообще это могут. Ведь должны же?

Гамаюн кивнул.

— Не торопись, ты успеешь сделать то, что нужно. Мы сейчас здесь, чтобы ты задавала вопросы — и получала ответы. У тебя ведь немало вопросов, правда?

Я посмотрела вдаль. Как мне собрать воедино все свои вопросы? Облака, между тем, перестали быть вовсе неподвижными, а совсем рядом вообще что-то мерцало. Река? Повинуясь инстинкту любопытства, я нагнулась, чтобы разглядеть ее. В блестящей ленте мелькали человеческие лица, будто кадры из жизни, а если смотреть пристально, они складывались в целые сюжеты. Здесь можно было увидеть не только людей, но и животных, и удивительные разнообразнейшие пейзажи. Люди двигались и, кажется, даже что-то говорили — как сценки из немого кино. Наверное, звуку мешала вода. Картинки сменялись так быстро, что у меня закружилась голова, и я снова стала смотреть вперед. Река невдалеке шумела небольшим водопадом. Чудесные радужные брызги взлетали высоко в воздух. Но вот странно — за водопадом реки уже не было, вся вода уходила куда-то под плотный слой облаков. Куда же? Я посмотрела на своего спутника.

— Хорошо. Только тогда давайте вести себя цивилизованно — дайте мне хотя бы облечь мои мысли в слова, прежде чем будете на них отвечать. Пойдемте вдоль этой…

Я замялась, не решившись назвать странную реку земным словом. Шагала, не чувствуя усталости, и взгляд все скользил по переливающейся образами ленте, но я уже к ним не приглядывалась. Шагая рядом, Гамаюн все-таки заговорил, не дожидаясь новых вопросов.

— Все-таки не хотелось бы, чтоб вы думали, что боги — это ложь. Я вот что хочу сказать — это не ложь, просто метафора, маска — в конце концов, они всегда говорят об одних и тех же, очевидных, казалось бы…

Я почти не слушала его, и только удивлялась, почему ему так хочется говорить, еще бы песню спел. Мне лично в этом месте хотелось только молчать. А еще я все думала — можно ли когда-то найти исток этой странной реки.