Эшли Энн Дьюал - Обратимость (ЛП)

Но мы едем домой.

Папа гонит так сильно, что я недоверчиво вжимаюсь в сидение. Сглатываю и говорю:

- Такими успехами, ты тоже кого-то собьешь.

Он не отвечает. Со свистом сворачивает к нашему коттеджу, резко паркуется, глушит двигатель и выходит из машины.

- Пойдем. – Я медленно вытаскиваю свои ноги из салона, когда слышу, - Аня, живее!

Меня начинает пугать эта странная паника в голосе отца. Да, что вообще происходит. Хлопаю дверцей, недовольно забегаю в дом и протестующе восклицаю:

- Почему мы куда-то бежим?

- Мы уезжаем.

- Что? - Я ошеломленно расширяю и так широко открытые глаза и слабо покачиваюсь назад. – Ты ведь шутишь.

Но на лице у папы нет ни намека на улыбку. Широкими шагами он преодолевает расстояние от коридора до кухни, затем находит пакет и сует его мне.

- Собери что-нибудь поесть. В магазин ехать нет времени.

- Я ничего не понимаю. Пап, ты сошел с ума? Что происходит!

- Не спорь!

Не знаю, что на меня находит. Я когда-то была характерной, но мне казалось, что нынешние два года полностью стерли это качество из моей головы. Однако, очевидно, это не так. Отбросив пакет в сторону, я подхожу к отцу и похожим, металлическим голосом отрезаю:

- Скажи, что ты делаешь, иначе я никуда не поеду.

Моя угроза смешна. Естественно, отец может спокойно схватить меня в охапку и насильно запихнуть в машину, но он так не сделает. И не потому что побоится моих воплей, а потому что он меня уважает. Действительно уважает. Надеюсь, сейчас ничего не изменилось.

Я вижу, как сжаты его скулы, вижу, как он мнет свои пальцы, и эти его странные, нервные повадки наталкивают меня на мысль о том, что все не просто плохо, а ужасно паршиво.

- Пап, - смягчив голос, тяну я и пожимаю плечами, - пап, что случилось?

- Аня, есть вещи, которые очень сложно объяснить.

- Я пойму.

- Нет. Не поймешь.

- Папа, неужели ты считаешь, что после того, что произошло, меня легко удивить? Надо очень сильно постараться, чтобы в очередной раз надломать мою психику.

- Сейчас нет времени на разговоры, - он закрывает шторы, подходит к телефону и бросает на меня взволнованный взгляд, - где Саша?

- Не знаю. – Нервно пожимаю плечами. – Он тоже должен был сюда приехать.

- Надо остановить его.

- Но почему? Почему, папа? Скажи мне, пожалуйста. Кто эти люди? Что им от меня нужно? Или от нас? - Отец тяжело выдыхает и закрывает глаза. Мне кажется, сейчас он борется с чем-то таким серьезным, что мне даже и во сне не снились подобные, терзающие душу сомнения. – Расскажи мне, прошу! Это…, - останавливаюсь, набираю в легкие больше воздуха и вновь повторяю, - это как-то связано с позапрошлой весной?

- Аня…

- Нет, просто ответь. Это как-то связано с ней?

Папа молчит несколько минут. А затем тихо отвечает:

- Да.

- И ты знаешь о том, что на самом деле случилось?

- Да.

Я отворачиваюсь. Резко поднимаю подбородок и бросаю в сторону папы испуганный, недоверчивый взгляд: что же такое происходит? Мне становится нехорошо. Я опять вспоминаю лицо Никки, лицо Андрея, лица их родителей, и мне жутко хочется сорваться с места и убежать куда-нибудь далеко-далеко, стать кем-то другим.

- Все началось восемнадцать лет назад, - неожиданно говорит папа, и мы случайно встречаемся абсолютно разными взглядами друг с другом. Он обходит диван, подходит к окну и выдыхает. – Я и Сережа ехали за город. Он тогда ждал первенца, сказал, что хочет провести время вместе со своим старшим братом. Мы редко встречались, и поэтому я не смог отказаться, даже не смотря на то, что твоя мама жутко сопротивлялась. Она вообще не любила, когда я ездил куда-то без нее. – Я знала эту историю, знала, чем она кончится, и у меня еще до того, как отец продолжает рассказ, сжимаются все внутренности в один огромный кулак. – Я понятия не имею, как это произошло. Погода была отличная: никакого тумана, дождя. Сережа вдруг просто резко свернул с дороги, и машину так занесло, ох. Мне кажется, мы крутились целую вечность. А затем я очнулся уже на трассе. Не знаю. Мне сказали, я вылетел через лобовое стекло: молодость, она такая беспечная, никогда не думаешь о том, что может случиться. Я даже не пристегнулся, представляешь? Но не суть. Дело в том, что, когда я открыл глаза, то увидел перед собой очертания человека. – Я недоверчиво вскидываю брови, и тут же замечаю, как отец смущенно горбит спину. - Ань, я знаю, то, что я скажу, покажется тебе полнейшей чепухой, но этот незнакомец, этот силуэт, он приложил руку ко мне и забрал всю мою боль! Он, словно меня вылечил! Я не мог спастись, Анют. Не мог! Я проехался по асфальту несколько метров, разбил телом лобовое стекло! Но я как-то выжил. А Сережа... – Папа протирает ладонями лицо и отрезает, - А Сережа – нет.

- Но как это связано с тем, что происходит сейчас? – нерешительно интересуюсь я и делаю несколько шагов к папе. – Я помню эту историю про дядю Сережу, но не понимаю, зачем ты мне вновь ее рассказываешь.

- Ты хотела узнать о том, что происходит. А происходит именно то, чем я занимался почти двадцать лет. Я пытался выяснить, что же случилось в тот день, что же послужило причиной аварии, и кто именно меня вылечил. И ты просто не поверишь, сколько же всего я узнал. Анют, - отец вплотную подходит ко мне, аккуратно хватает за плечи, и я вдруг замечаю в его глазах яркий, восхищенный огонек, - в мире столько всего удивительного! Ты даже себе представить не можешь! Столько необъяснимого. Я вдруг понял, что не природа скрывает в себе чудеса, а сам человек! Я искал этих людей, порой, они и сами меня находили. Но главное, я вдруг осознал, что движусь в правильном направлении. Тогда-то мне и пришла в голову мысль создать свой детский дом. В моем приюте практически все воспитанники вполне обычные дети. Но некоторые из них, - он прищуривает голубые глаза и пожимает плечами, - некоторые из них абсолютно иные. Особенные.

- О, Боже мой.

Я растеряно вскидываю брови и покачиваюсь назад. Мне становится не по себе. Одаренные дети? Люди Х? Что? Я запускаю пальцы в волосы, зажмуриваюсь и тихо спрашиваю:

- Ты серьезно?

- Да.

- Пап, ты меня пугаешь.

- Знаешь, для испуганной, ты слишком хорошо реагируешь.

Я поднимаю на него взгляд и уязвленно горблюсь. Господи, папа действительно знает о том, что я сделала позапрошлой весной. Скрещиваю на груди руки и вскидываю подбородок:

- Получается, та незнакомка была в твоем приюте? – Отличная попытка перевести тему.

- Так и есть.

- То есть она особенная?

- Более чем. Эта девушка была восхитительной, однако уже через пару месяцев она сбежала.

- Почему?

Папа горбится, отходит назад и что-то мне в его движениях совсем не нравится. Я вдруг чувствую внутри отвратительную пустоту. Смотрю в абсолютно не похожие глаза отца, и словно знаю, что он сейчас собирается сказать.