Вера Петрук - Индиговый ученик

– И последнее, – Арлинг позволил себе улыбку. – Да, Канцлер стар, а его поступки давно отдают маразмом и безумием. Но я не ошибусь, если скажу, что вы все его боитесь. Трясетесь при одном упоминании о Жестоких, которых он придумал, воспитал и наслал на вас, как смертоносную саранчу на спелое поле ржи. Я задам самый последний вопрос. Если драганы так смешны и нелепы, почему вы до сих пор послушно платите им дань? Почему не освободитесь от «смешной» Согдианы, в которою ежегодно посылаете ломящиеся от роскоши галеры? Думаю, ответ не требуется. Мудрые, цивилизованные, сильные духом и верой кучеяры однажды уже были захвачены слабыми, смешными и дикими драганами. А, как известно, случившееся дважды, может случиться и в третий раз. Я бы хотел дать тебе совет, Сохо. Не езди больше в Согдарию. Это не твоя страна. Человеку, выросшему в песках Сикелии, лучше рассказывать о смертельных самумах и жарких теббадах, а не о том, как лечат раны северяне, о которых за несколько месяцев путешествия по стране с тысячелетней историей, ты сумел узнать лишь то, что они едят репу с тухлым мясом. Спасибо за ваше внимание, господа.

С этими словами Регарди перешагнул через подушку и на негнущихся ногах покинул трапезную, до последнего ожидая, что его схватят и оторвут голову. Но его никто не остановил и не стал кричать вслед проклятия. Он вышел из зала в полной тишине и, только очутившись на свежем воздухе, понял, что разрушил еще один мост. На этот раз тот, с которого не успел сойти.

Войдя в спальню учеников, Арлинг подумал, а не начать ли ему сразу собирать вещи, но потом решил, что всегда успеет заняться этим с утра. Беркут уже вернулся с Огненного Круга и тяжело сопел, уткнувшись носом в циновку. Ол бормотал о том, что нужно уходить, но прислушавшись, Регарди понял, что мальчишка говорил во сне. По крайней мере, хоть кому-то было хуже него. Проваливаясь в сон, он подумал, что Ол все-таки не был таким дураком, каким его считали.

Арлингу нужно было уйти давно, но он предпочел дождаться появления Сохо, чтобы снова рухнуть в пропасть, из которой почти выбрался.

Спал он плохо. Всю ночь Магда тревожно нашептывала то в одно ухо, то в другое, но вокруг них гулко свистел ветер, не давая ему разобрать, что именно говорила Фадуна. А когда она исчезла, на ее месте возник отец, несказанно удивив Арлинга. Во-первых, Канцлер никогда ему не снился, а во-вторых, он явился в образе молодого, крепкого мужчины без намека на старческую дряхлость. Таким Арлинг его не помнил. Когда лицо Регарди-старшего еще не покрывали глубокие морщины, Регарди-младший проводил все время с Холгером и друзьями, полагая, что отец – это странный человек, который появлялся раз в год, долго и скучно рассуждал о долге и чести, а потом исчезал, оставив после себя запах крепкого табака и память о скупом поцелуе в лоб, от которого чесалась кожа и хотелось умыться.

– Помни, сын, сокол никогда не клюет рисовых зерен – даже когда умирает с голоду, – сказал Канцлер, положив руку на карту с четко выведенной на ней цепочкой гор. Нетрудно было понять, на что опирался Элджерон. Гургаранские горы всегда манили Согдарию своей неприступностью.

– Судьба похожа на песчаную бурю, которая все время меняет направление, – продолжил отец, но его голос изменился. Теперь с Арлингом говорил иман с лицом Бархатного Человека.

– Хочешь убежать от нее, а она за тобой. Ты в другую сторону – она туда же. И так раз за разом, словно танцуешь солукрай с заклятым врагом. У тебя есть такой враг, Арлинг? Думаю, что нет. А все потому, что эта буря – не то чужое, что прилетело откуда-то издалека. Буря – это ты сам. Нечто такое, что сидит у тебя внутри. Не нужно от нее бегать, потому нельзя спастись от самого себя.

– У меня есть враг! – крикнул Регарди, но иман с лицом Канцлера не стал его слушать.

– Змея от своего яда не погибает, – усмехнулся он. – Я бы посоветовал тебе думать тогда, когда ты еще мог найти дорогу назад, но ведь теперь ты позабыл даже то, откуда пришел.

Хоть у имана и было лицо Элджерона Регарди, говорил он по-прежнему непонятно. Чувствуя, что его голова сейчас лопнет от загадок, Арлинг обхватил ее руками и вдруг понял, что кто-то раскачивал его из стороны в стороны.

– Когда пыль накопится, она превратится в гору, – сказал ему напоследок голос мистика-канцлера, и исчез, сменившись сдавленным шепотом Беркута, который раздался над самым ухом:

– Не буди его, Сахар, пусть кричит. Я бы тоже кричал, если бы меня пырнули в живот. К тому же вы столько вчера сожрали, что ему сейчас наверняка плохо.

– Я уже проснулся, – пробурчал Арлинг, стараясь вспомнить, о чем говорил Беркут.

– Тогда вставай, герой! – радостно закричал Шолох. – Расскажи, как это – чувствовать себя знаменитым?

Воспоминания о вчерашней трапезе ворвались в голову табуном диких скакунов, растоптав остатки мужества, которые сумели собраться в нем за ночь. «Дьявол, надо было слушать Ола и уходить еще до рассвета», – подумал он, нехотя поднимаясь с циновки. Похоже, иман не зря запрещал «веселые» напитки. Пиво сыграло с ним злую шутку, последствия которой будет трудно исправить. Если вообще возможно. Ну и наговорил он вчера...

Поведение учеников удивляло. Вместо того чтобы игнорировать его за нанесенные оскорбления, они собрались рядом и за что-то расхваливали.

– Про еду особенно хорошо получилось, – восторженно говорил Итамар. – Слушай, а у нас в городе «Зеленую Фею» достать можно?

– Тебе надо есть больше песочного ореха, – советовал Ол. – Я слышал, он хорошо заживляет раны.

– А я бы на твоем месте выспался, – сказал кто-то третий. – Плюнь на режим. Сегодня выходной, мы тебя к обеду разбудим.

Когда же в спальню вошел Джайп, а за ним – слуга с корзиной, из которой заманчиво пахнуло сыром, фруктами и горячей кашей, Арлинг подумал, что умер и попал в какую-то извращенную версию рая. Потому что в правильном рае его должна была встречать Магда – в этом не было никаких сомнений.

– Там на кухне такая толкотня, что мы с Ниаком решили принести тебе перекусить, – пробасил Джайп, торжественно водружая корзину рядом с его циновкой. – Представляю, как у тебя трещит башка после вчерашнего пива. Оно, кстати, было кислым. Больше в той пивоварне не покупаем. Ничего, мы тебя быстро почистим, месяц на каше и воде я тебе обещаю, – повар добродушно похлопал Арлинга по плечу. – Но сегодня можно сделать и слабину. На шелковичных фермах тебя баловать не будут. Вон, спроси у Ола, он уже свое отработал. Кормят там отвратительно. Великий Омар, как ты все-таки его! Молодец, парень!

– Что все это значит? – спросил Арлинг, с трудом соображая. Может, кучеяры отмечают день шутки, и он стал жертвой их розыгрыша?