Вера Петрук - Индиговый ученик

Когда, наконец, появился Азатхан, Регарди с трудом сдержал вздох облегчения и постарался изобразить то выражение лица, которое, по его мнению, должен был иметь человек, проведший час в размышлениях о жизни и смерти.

– Я расскажу тебе о правилах, – произнес полукровка, внимательно его разглядывая. Регарди с трудом избавился от ощущения, что на него смотрели, как на еще одного зверя для травли.

– Первый круг называется Санакшас, – равнодушно продолжил полукровка. – В нем участвуют все воины. Санакшас длится ровно столько, сколько горит веревка, растянутая по кругу арены. Бойцы сражаются друг с другом до тех пор, пока не прозвучат барабаны и голос госкона. Те, кто продолжат драться после того, как госкон объявит о завершении Санакшаса, получат стрелу в лоб. Все, кто к этому времени останутся стоять на ногах, переходят на второй круг. Покидать арену самому запрещается. Вы приходите и уходите только под стражей.

Арлинг мысленно прикинул размеры амфитеатра. По его подсчетам, веревка должна была гореть не меньше часа. Достаточно, чтобы отправить на тот свет небольшую армию, но совсем мало, чтобы найти ответы на все его вопросы.

– Второй круг называется Рархгул, – тем же равнодушным голосом продолжил Азатхан. Арлингу стоило только представить, как он повторял это тридцать шесть раз – для каждого участника – чтобы поднять себе настроение. Полукровка ему совсем не нравился.

– Рархгул – это время поединков тех, кто выжил в Санакшасе. Соперников выбирает госкон по жребию. Бои идут до темноты, и только Нехебкай знает, со сколькими бойцами ты сразишься за это время. Каждый поединок длится до тех пор, пока один из противников не прекратит двигаться. Все, кто останутся на ногах после заката, могут принять участие в третьем круге. Имя ему – Лал. После третьего круга остается только один победитель, потому что все остальные мертвы. Бывало и так, что не оставалось никого. Все, что касается Лала, ты узнаешь на арене. Таковы правила.

Арлинг нетерпеливо кивнул. Слова полукровки вдруг стали казаться пустыми и бессмысленными, а дальнейшее ожидание превращалось в изысканную пытку. Он хотел на арену.

Несмотря на то что Регарди ожидал боев каждую секунду, Санакшас наступил неожиданно. Казалось, еще недавно Арлинг разминался в комнате под землей, но вот первые два противника уже лежали на песке, а он кружил с Маской Коршуна, гадая, как бы избежать боя с Фарком, который, как назло, дрался рядом. Ученик Шамир-Яффа бы совсем не против поединка с недругом из школы Белого Петуха, но Арлинг по непонятным для себя причинам биться с ним не хотел. Это было не то место и не то время, а смерть Фарка была ему не нужна. «Карп» же был частью его личной истории, его новой жизни в Балидете, человеком, в драках с которым был успешно отработан не один прием. Таких людей нельзя было убивать на потеху толпе. Но так как поблизости других бойцов кроме Фарка не было, то Регарди собирался играть с Маской Коршуна до тех пор, пока не сгорит веревка.

– Асса! Асса!

Его противник, наконец, собрался с духом и перешел в атаку, которая закончилась так же неудачно, как и все предыдущие. Арлинг провел захват и, зажав ему руку, сломал еще один палец. Предыдущие два были покалечены в первые минуты поединка. Боец резко выдохнул, обдав его крепким ароматом журависа. Этой травой пахло повсюду. Раньше запах свежей земли, меда и молока напоминал Арлингу о Мастаршильде, но в последние годы он не мог избавиться от его устойчивой связи с наркотиком.

Зрительские ряды оживились, оглушив театр новыми воплями. Искать долго причину их восторга не пришлось. Фарк упал, но был жив. Регарди чувствовал, что смерть кружила где-то рядом, но не спешила приближаться к воинам на арене. Ее время еще не пришло, и она собиралась ждать столько, сколько нужно. Впрочем, и он тоже. Происходящее захватывало его все сильнее, заставляя кровь быстрее бежать по венам, а душу петь от восторга. Никогда еще Арлинг не чувствовал себя таким живым, таким значимым. Бои Салаграна едва успели начаться, а он уже понял, что они были именно тем, что ему не хватало все это время.

Среди криков и шума удар гонга был едва различимым, но Регарди его услышал. Однако веревка все еще горела, поэтому он не придал ему значения и поспешил расправиться с надоевшим кучеяром.

Как только Маска Коршуна присоединился к проигравшим, Арлинг стал искать нового врага, и вскоре удача ему улыбнулась. Здоровый шибанец, похожий на великана, только что свалил на землю щуплого керха и оглядывался в поисках противника. Убедившись, что их желания совпадали, Регарди стал медленно к нему приближаться. Великан вселял надежду. От него пахло хорошей дракой, звериной силой и вызовом.

Он так и не понял, когда игры перестали быть играми, превратившись из соревнований с правилами и победителями в бойню – жестокую и неожиданную.

На какой-то миг ему показалось, что он остался один. Только он и древняя арена, где когда-то было убито много, очень много людей. Наверху свистел ветер, осыпая его мелким песком и сором, а солнце поблекло, скрывшись за тучей, внезапно возникшей на небосклоне. Яркие лучи света, столь привычные в Сикелии, вдруг скрылись в полумраке, который был редким гостем для полудня в пустыне. Регарди поежился. Куда исчезли тридцать шесть человек, жаждущих умереть сегодня на сцене? Где зрители? Почему вдруг стало так тихо, словно он спустился в семейный склеп в Ярле?

Все вернулось обратно быстрее, чем он успел выдохнуть. Все кроме света. Небо над ареной неожиданно заволокло тучей, но людям в амфитеатре не было до нее дела. В следующую секунду о ней позабыл и Арлинг. Великан сбил его с ног, и вот они уже катились по земле, а вокруг бегали и сражались люди, которых вдруг стало куда больше тридцати шести человек, выпущенных на арену полчаса назад. Регарди слышал, как щелкали решетки ворот и на сцену выбегали все новые и новые воины, которые в отличие от участников были вооружены острыми клинками, рассекавшими воздух, словно крылья стервятников. Вместе с ними на арену проник и новый запах. Густые, цветочные ароматы тяжело растеклись по кругу, заполнив собой все поле. Арлинг уже встречал их раньше. Так пахло от нарзидов, обожавших приторное пиво на цветочном сахаре, и от серкетов, которые приезжали в школу на ежегодные испытания. Приход Скользящих был неожиданным, но Регарди обрадовался их появлению. Они были посланцами смерти, а значит, им было по пути.

Ловкие и неуловимые слуги Нехебкая кружили по сцене, словно песчинки, подхваченные вихрем, атакуя внезапно и без разбора. Зрители встречали их с бурным восторгом, заставив его предположить, что Скользящих ждали. Странно, что Азатхан не предупредил об этом.