Селина Танеева - Кэтрин Эбдон и черный оборотень (СИ)

Кэти разрывалась между желанием остаться в Хогвартсе – а для этого нужно было назвать истинную виновницу, – и отвращением перед предательством, пусть даже Мери Трэй. На самом деле, справедливо было бы, чтобы расплачивались все: все вместе нарушили правила – всем и отвечать. И неважно, кто кого уговорил. Кто не захотел быть уговорённым, тот и не пошёл никуда. Кэти с тоской вспомнила тот разговор в библиотеке, когда близнецы Данн развернулись и ушли. Даже первоклашки Фанни и Джейн не соблазнились прогулкой по весеннему лесу. Эх, что теперь вспоминать…

Скорей бы вернулся Дамблдор.

И вдруг ужасная мысль пронзила Кэти: а что, если Дамблдор тоже уверен в её виновности и уехал, оставив распоряжение о её исключении? Неприветливость мадам Помфри, неистовство Реддла, даже то, что её изолировали от однокашников, – всё говорило в пользу такого предположения.

И всё же… скорей бы вернулся Дамблдор.

Дамблдор вернулся на следующий день. Кэти узнала об этом, когда в лазарет пришла профессор МакГонагал. Переговорив вполголоса с мадам Помфри, она вошла в палату и, не глядя на Кэти, скомандовала:

– Собирайтесь. Сейчас я провожу вас в вашу гостиную, а сразу после завтрака отведу к профессору Дамблдору. Одевайтесь, я подожду за дверью.

МакГонагал и всегда держалась чопорно и отстранённо, но сегодня она была сама сухость.

В самом мрачном расположении духа Кэти поднялась в спальню. Мрачное, почти враждебное молчание МакГонагал окончательно убедило, что всё решено, что её, Кэти, вина не подлежит сомнению. Она села в кресло, потянула было к себе подвернувшийся учебник, и тут же бросила – зачем? Всё равно сейчас её отведут к директору, объявят об исключении из школы – Кэти шмыгнула носом – и пойдёт она паковать чемоданы.

Как только эта мысль пришла в голову, Кэти встрепенулась: она не собирается лить слёзы и умолять оставить её! Исключат? Кэти разозлилась: ну что же, в Лондон, так в Лондон! Зато там не будет ни оборотней, ни Реддла, Мери Трэй и Снейпа, ни уроков трансфигурации и заклинаний, – Кэти опять всхлипнула, – и несправедливых исключений тоже не будет.

Она вскочила и бросилась собирать вещи, выгребла всё из тумбочки и с полки и заметалась по комнате, подбирая книжки, перья, носки, платки, какие-то давно забытые, но совершенно необходимые мелочи. Взгромоздив на постели огромную кучу, она вяло удивилась, что у неё скопилось, оказывается, столько вещей. Как же их теперь утрамбовать, чтобы всё влезло в небольшой чемодан и старую спортивную сумку? Хотя, пока она ещё в Хогвартсе:

– Диминуэндо! – пригодилось старое, испытанное заклинание.

Через несколько минут Кэти выволокла свой чемодан в гостиную, уселась в кресло, но тут же вскочила, стянула мантию, оставшись в стареньком вельветовом платье. Потом аккуратно свернула и уложила мантию поверх чемодана, пристроила тут же волшебную палочку и опять уселась, окинула прощальным взглядом уютную комнату. Она была готова к отъезду.

Ожидание затянулось. Кэти безучастно наблюдала в окно за облаками, постоянно меняющими свою форму. Наконец вошла МакГонагал:

– Вы готовы?

Кэти встала.

Профессор, всегда невозмутимая, на этот раз не смогла скрыть удивления:

– Почему вы не в форме? В чём дело?

Кэти пожала плечами и отвернулась.

– Вы же знаете, что появление на территории школы в таком виде недопустимо! Таковы правила!

Кэти молча смотрела в окно.

– Мисс Эбдон, вы меня слышите? – МакГонагал начала сердиться.

– А разве эти правила ещё относятся ко мне? Вы ведь ведёте меня к директору, чтобы… – Кэти искоса глянула на чемодан. – Меня ведь исключат, да?

МакГонагал нахмурилась:

– Разве вы этого хотите?

– А что, моё мнение кому-то интересно? – парировала Кэти.

МакГонагал нахмурилась ещё сильнее и даже покраснела, наверное, разозлилась или обиделась. Но Кэти было всё равно.

– Вы ещё студентка Гриффиндора, приведите себя в порядок.

Пришлось опять надеть мантию.

– И не забудьте волшебную палочку.

Пока Кэти одевалась, палочка скатилась с чемодана на ковёр. Кэти, уже стоя на пороге, обернулась и одним пальчиком поманила её к себе. Палочка послушно устремилась к хозяйке, и Кэти спрятала её в карман.

Подойдя к знакомой, серого мрамора, с царапинами и выщерблинами, горгулье, Кэти мрачно наблюдала, как МакГонагал совершает ритуал открывания дверей. Если хозяина кабинета каменный страж узнавал сразу же – тому достаточно было лишь прикоснуться к камню, – все остальные посетители должны были произнести пароль. Вот и сейчас профессор МакГонагал что-то шепнула в каменное ухо. Горгулья недоверчиво на неё покосилась, но повиновалась – проём за её спиной открылся, и Кэти, в сопровождении профессора, поднялась по винтовой лестнице.

Кабинет, залитый утренним светом, был полон народу. Во всяком случае, так показалось Кэти, когда она переступила порог. Это оказалось для неё неприятным сюрпризом. Она никак не ожидала увидеть деканов Гриффиндора и Слизерина; а за столом Дамблдора расположился незнакомый волшебник, сухощавый, с залысинами в рыжеватых волосах. Он вертел между пальцами золотой карандашик и вполголоса беседовал с хозяином кабинета. Кэти не сразу заметила ещё одну фигуру: вцепившись в спинку стула, в уголке между двумя стеллажами, приткнулся Роберт МакВерити.

Кэти шагнула в его сторону, но Роберт, дико глянув на неё, отшатнулся и забился в самый угол. Кэти отметила взъерошенные волосы, заплаканные глаза Роберта и в нерешительности остановилась.

В эту минуту дверь опять распахнулась, и в кабинет в сопровождении Филча вошли Мери и Виталина. Следом протиснулись Гестис и Хагрид.

– Все собрались, – Дамблдор обратился к незнакомцу с золотым карандашиком.

Тот кивнул и негромко сказал:

– Хорошо, Альбус. Начинайте. Я пока просто посижу и послушаю.

– Но решение принимать вам, мистер Брогг, – возразил Дамблдор.

«Знакомая фамилия, – подумала Кэти. – Где-то я её слышала?». Несмотря на подавленное настроение, она сейчас особо остро воспринимала всё, что происходило вокруг. Она не смотрела в сторону деканов, двумя столбами чернеющих возле окна, но сразу поняла, как сильно раздражён профессор Реддл и расстроен профессор Снейп. На своих недавних спутников Кэти тоже не взглянула, но настороженность и злость, источаемые Мери Трэй, были настолько очевидны, что не было необходимости смотреть на неё, чтобы убедиться в этом. Виталина, напротив, была подавлена и испугана. Перепуган был и Роберт – это Кэти заметила с первого взгляда, как только вошла. Гестис казался равнодушным, но равнодушие это было явно напускное, а под ним таились всё те же настороженность и готовность отпереться от любого обвинения.