Нита Неверова - В некотором роде волшебник

- Может, хватит уже? - Мирра предприняла очередную атаку. - Пойдем на станцию! Скоро наш экспресс!

- Через полтора часа, - терпеливо отозвалась Вероника, не отрывая пытливого взгляда от воды, испещренной золотыми изломами. - А станция - за тем барханом. Ты же сама проверяла. Трижды.

- Не аргумент. Я туда ходила двадцать минут назад! За это время что угодно могло случиться!

-Например?

- Ну...Я не знаю...Там...Зыбучие пески, например. Или бешеный верблюд. Пустыня коварна! Знаешь, как оно бывает: стояла себе станция, стояла, потом ап! - и нету станции!

- Не говори ерунды.

Мирра задумалась. Потом решила сменить тактику:

- На кой тебе сдалась эта гадость?!

- Ты уже десятый раз спрашиваешь. Ракушки - не гадость. Они красивые. Я сделаю из них ожерелье. И, может быть, серьги и заколку, если найду подходящую фурнитуру.

- Раковины - это гробики мертвых моллюсков! Не стыдно заниматься мародерством?! Ты хоть понимаешь, что раковина - это позвоночник моллюска, его орган, его часть! Бедная улиточка, или устричка, или кто там ещё... скончалась и выгнила, но её невинная душа живет в крохотной раковинке...

- Перебор, - пробормотал Септимус.

Слезно-фальшивый некролог улиточкам не пронял даже сентиментальную Веронику. Она лишь покрутила пальцем у виска и продолжила поиски ракушек.

Мирра подобрала плоскую гальку и зашвырнула её в море. Отпечатывая блинчики, камешек заскакал по водной глади.

Мирра резко повернулась к Септимусу и Маркусу и с вызовом спросила:

- Кто сможет больше?

Маркус пожал плечами, подобрал камешек, бросил его и сбил пролетавшую мимо чайку. Птица неловко завалилась на бок, но удержалась в воздухе и, громко ругаясь, унеслась прочь.

Размышляя о будущем, человек прикидывает, куда его может забросить жизнь. В первой тройке таких мест золотой дворец, комфортабельный офис и кладбище. У каждого человека также есть список под заголовком "Я бы никогда туда не...". Но иногда нелегкая заносит человека в такие места, о которых он даже помыслить не мог. Септимус не предполагал, что однажды отправится на общеконтинентальную конференцию врачей.

- ...мыслить позитивно! - вопила Мирра.

- Я мыслю, - вяло отбивался Маркус.

- Тогда как объяснить, что даже маленький камушек в твоих руках превращается в оружие массового поражения?!

"Ну и компашка, - мрачно подумал Септимус. - Юная идеалистка, профессиональный убийца и стервозная душа зеркала. И ещё я. Бред. Как я мог в такое вляпаться? Хотя на самом деле все просто. Маркус следует за Миррой, Мирра за мной, я за Вероникой, а Вероника направляется на конференцию врачей. В итоге мы все бредём одной дорогой. Логика. С ней не поспоришь".

- ...кто бы говорил! - кипела праведным гневом Вероника. - Я своими глазами видела, как ты столкнула старушку с причала!

- Склочная старая ведьма! К тому же там было неглубоко.

- Это у причала-то?!

- Да! Вот, в "Кратком путеводителе по эс-шелльским причалам" сказано...

Маркус, во время спора подошедший ближе к воде, вернулся на исходное место дислокации у левого ботинка Вероники.

- Когда она умудрилась купить этот дурацкий путеводитель? Я ведь почти все время держал её в поле зрения, - посетовал Септимус: страсть Мирры ко всякого рода туристическим изданиям граничила с патологией.

- На причале. У торговца. Когда все кинулись спасать старушку, - отрапортовал Маркус.

Септимус бросил на него косой взгляд. В компании Маркуса он чувствовал себя неуютно, как щеголь рядом со свежеокрашенной скамейкой. С Гансом было проще.

А вот девочки с Маркусом ладили. Возможно, потому что не догадывались, какие процессы происходят в голове человека, чей мозг заточен под убийства. Притом что как раз они-то отлично знали, на что способен Маркус в состоянии боевой активности.

Септимус стыдился признаться даже самому себе: он побаивался Маркуса. При мимолетном взгляде на этого амбала инстинкт самосохранения начинал вопить колоратурным сопрано.

Очень мягко, тщательно контролируя интонации, Септимус спросил:

- А почему ты её не остановил?

В ответ прозвучало лаконично-каменное:

- Как?

В этой реплике и в крохотной искорке на дне зрачков Маркуса отразилась вся "Энциклопедия пыток и убийств" в восемнадцати томах (издание шестое, дополненное).

У Септимуса на языке крутилось много едких, ироничных ответов. Однако Макрус казался ему одним из тех людей, кто на просьбу после тяжелого трудового дня налить стаканчик "той жуткой отравы", протягивают своему собеседнику яд.

В нескольких метрах левее на берег выбралась белокурая купальщица и, нисколько не смущаясь присутствием посторонних, принялась переодеваться. Септимус напряг весь свой талант конспиратора, чтобы пялиться на неё максимально незаметно, и все равно получил подзатыльник от Мирры. Может, все-таки невзначай ляпнуть Маркусу на её счёт что-нибудь такое, сильно метафорическое?

- Пойдемте-ка на станцию, - предложила Вероника. - Проверим, не унес ли её бешеный верблюд.

Общеконтинентальная конференция врачей проходила в Ла-Буде, небольшом городке-оазисе посреди Чёрной пустыни к северо-западу от Эс-Шеллов. Паром, курсирующий между островом и побережьем, принял на борт всех желающих приобщиться к миру скальпелей и пробирок. С побережья до Ла-Буды шел прямой конный экспресс. Предполагалось, что через три часа участники и гости конференции уже будут с живейшим интересом дремать на пленарном заседании.

На станции собралось десятка три человек, в основном бородатые мужчины среднего возраста и некрасивые дамы в очках. Ещё были две милые старушки - из тех, кто таскается по всевозможным мероприятиям от избытка времени и энтузиазма. Была группка из пяти великовозрастных школяров (белокурая купальщица в их числе). Судя по обрывкам разговоров, из медицины их интересовали только аспекты, связанные с размножением. Среди этой благообразной публики Септимус и компания выделялись, как бригада маляров на похоронах. Похожие ощущения Септимус испытывал, когда впервые оказался на официальном приеме при дворе императора. Но даже тогда ему удалось более-менее уловить общую волну. Сейчас же Септимус понимал: они катастрофически не вписываются, словно барельеф, вклеенный в картину.

Наконец, к немалому облегчению Септимуса, прибыл экспресс.

У каждой истории есть точка отсчета: момент, с которого все началось. Зачастую найти эту точку практически невозможно. Однако в данном случае она воплотилась во вполне конкретном предмете: правом заднем колесе кареты.

Сломанные транспортные средства способны угробить любой, даже самый хитроумный план. Что уж говорить о расписании движения экспрессов! Правое заднее колесо начало пошаливать ещё с неделю назад, но этому не придали значения. Перед сегодняшним двенадцатичасовым рейсом до Ла-Буды каретный мастер вернулся с планового техосмотра бледно-зеленый, протянул секретарю конторы бланк осмотра с собственной неровной подписью и удалился к себе пить сердечные капли. Магической силы капель и седых волос каретного мастера хватило ровно на полдороги. Потом колесо виновато пискнуло "бздынь" и отвалилось. Карета завалилась на бок, но вошедшие в раж лошади неслись на всех порах. Если бы дело происходило в городе или на обычной дороге, пассажиров бы уже соскребали с земли. Но пустыня давала бесконечный простор для манёвра и спасительной инерции.