Unknown - Месть Атлантиды (СИ)

— Как? — тихо поинтересовался Кассий, опускаясь на трон, ничем не выдав своей усталости, грозящей сбить с ног.

Юлий Кантун сразу понял, что его царь имел ввиду вовсе не повстанцев.

— Я не присутствовал при этом − правый фланг атаковал двумя шеренгами, пришлось держать оборону. Сука королевской крови уклонилась от стрелы, — он умолчал о трюке с захватом "кометы смерти" ладонью, не желая приписывать ни капли отваги атланской захватчице. — Рядом с ней была эта презренная волчица, что пьет кровь младенцев на захваченных землях.

Кассий поморщился. Его легат жил в плену предрассудков и извращенных слухов.

— Кто из них?

— Солдаты обезумели в своих бреднях. Кто-то утверждает, что помощница презренной матриарх проявила милосердие, прервав страдания раненого полководца. Но говорят также, что она, разрезав ему горло, пила кровь, пока не насытилась, и наполнила походный кубок для своей королевы... - Кассий сжал подлокотники, с трудом сдержав желание ударить Кантуна, который свято верил в последнюю из произнесенной ахинеи.

— Все, что меня интересует − это кто из них лишил его жизни. Догадки и предпосылки мне нужны меньше всего. Ну?

Кантун с неохотой поведал также о тех свидетельствах солдат, которые отмел как неугодные ему лично. О том, как схлестнулись в поединке Латима Беспощадная и Домиций Лентул, причем никто не уступал друг другу в силе, отваге и ловкости, и великий полководец Кассиопеи готовился было поразить шею своей противницы мечом при выполнении кругового прыжка на землю, но более опытная в силу возраста атланка подловила его в этом прыжке, полоснув двумя искривленными мечами по сухожилиям, и было понятно, что такую рану нанесла намеренно. Дальше показания путались − говорили, что она тотчас добила его, безоружного, но новые, поспевшие следом очевидцы утверждали, что там присутствовала "прекрасная, словно воительница Лаки", матриарх. Что именно она велела оборвать его жизнь, и, когда полководица исполнила ее волю, тут же, у тела поверженного врага, произнесла смутившие всех слова о том, что сожалеет, что столь великолепный воин вынужден сражаться не в их армии. А матриарх расплакалась, как девчонка, опуская Лентулу веки и что-то приговаривая.... Да, утверждают, что она настолько благородна, что не отпускает погибших врагов в смертельный путь без молитвы, но это, скорее всего, вымысел, и она просила своих презренных богов сжечь его в океане подземной лавы, а плакала от того, что умер он быстро, на поле боя, а не под пытками...

— Вода твои слезы, яд твои прикосновения... — прошептал Кассий, глядя в одну точку на стене. Он с легкостью отделил правду от вымысла. Достаточно было знать Элику, достаточно было один раз увидеть Беспощадную на приеме в Атланте, чтобы мозаика домысла и правды обрела свои истинные грани. Непримиримая благородна, и не ему осуждать ее за это... Возможно, она спасла Лентула от более ужасной и унизительной участи раба.

Но ведь это ничего не меняло. Абсолютно ничего... И когда она вновь окажется в его власти, он не проявит подобного благородства в виде благословенной смерти. Более того. Он сделает все, чтобы приблизить ее скорое неминуемое падение. И этого будет вполне достаточно. Не нужна ему кровь этой безумной Латимы, одержимой собственным адом и раем, который с ней никогда никто не разделит. Пусть живет на благо его послу, потерявшему голову от любви. Когда он заполучит Эл, им ничего другого не останется, кроме как прекратить сражение во благо своей королевы. Без вожака стая слепа и безопасна.

— Легионера-предводителя Артемисия ко мне, — велел Кассий, давая понять, что разговор окончен. Кантун помялся в дверях.

— Мне повторить?

Не пришлось. Вспыхнув от негодования, которое не осталось незамеченным, он покинул тронную залу. Да уж, достойная армия, каждый думает только о себе! Но боевое искусство Кантуна было непревзойденным.

Высокий светловолосый мужчина замер в дверях, отвесив царю ритуальный поклон. Кассий кивнул в ответ. Конечно, на эту роль больше подходил находчивый Зарт, однако он не забыл, с какой легкостью тот в свое время нашел общий язык с Эл. Не то. Подобная привязанность спутает все планы.

— Я призвал тебя, — начал Кассий, — чтобы доверить особое поручение.

— Мой повелитель,— покорно склонил голову мужчина. — Я выполню любой твой указ.

— Артемисий, достойный воин, — Кассий жестом указал ему на скамью, — считаю своим долгом предупредить, что ты можешь не вернуться. Миссия не будет легкой для тебя. Я отправляю тебя в лагерь противника. Но не для диверсии и не в качестве Амбитадора. Ты должен сдаться армии Непримиримой. Сделать это так, чтобы тебя захватили, но не убили. Поэтому регалии и знаки легионера должны остаться при тебе.

Ни один мускул не дрогнул на волевом лице воина.

— Я сделаю все, как ты скажешь, мой царь.

— Я не ошибся в тебе, — сердце Кассия сжалось от необходимости использовать преданного соратника в качестве разменной монеты солнечного металла, но иного выхода остановить войну не было. — На допросе тебя наверняка подвергнут пыткам. Однако я не думаю, что заберут твою жизнь. Ни один из предводителей легионов еще не попал к ним в руки. Мне известна страсть воительниц по сильным воинам, особенно тем, кто занимает определенное положение. Скорее всего, они оставят тебя живым в качестве раба для услады. Мне жаль, но это неотвратимо. Когда перевес будет на нашей стороне, я вызволю тебя из плена при первой же возможности.

Воин ничем не выдал своего беспокойства. Даже попытался улыбнуться.

— Атланки страстные женщины. Может, мне и не придется столь сильно страдать.

— На допросе ты должен потребовать присутствия Непримиримой. И разговора наедине. Молчи, пока она лично не согласится тебя выслушать, и только ей ты выдашь все то, что я тебе скажу сейчас. Какие бы методы допроса они не применили − не открывайся никому, кроме нее.

— Во имя империи, мой царь! — склонил голову Артемисий. Наполнив кубки вином самолично, демонстрируя свое уважение к храброму воину, Кассий неспешно приступил к детальному изложению своего плана...

*******

На исходе полуночи Элика начала всерьез беспокоиться, что сердце Керры разорвется от боли.

Говорящая с миражами ни на миг не переставала плакать, сжимая пальцами шкуры своего ложа. Все это длилось уже шесть мер масла. Не помогало ничего. Ни успокаивающие слова Элики, ни откровенно жесткая лекция Латимы, которая трясла ее за плечи и пыталась привести в чувство легкими пощечинами.

— Немедленно прекрати! Ты действительно желала любимому мужчине подобной участи? Ты думаешь, тебе больно? А что бы ты испытывала, если бы я оставила его живым и притащила на аркане в форт? Желала ли ты, чтобы твоя боль сменилась разочарованием и отвращением, когда я сломала бы его до состояния забитого животного?! Когда бы он забыл о тебе, в страхе поднять глаза без моего приказа?