Михаил Атаманов - Серый ворон

Я достал на всякий случай топорик и пошёл более осторожно. Местность поднималась, стало заметно светлее. Мы подошли к подножию небольшого холма, возле которого в воздухе стоял странный кислый запах. Никаких опасных тварей не было видно, но какое-то ощущение тревоги присутствовало. Особенно после того, как мы наткнулись на склоне холма на целое поле выбеленных костей — сотни и сотни костей мелких животных.

— Уходим скорее отсюда, Серафим, — высказал я свою тревогу. — Что-то тут нечисто.

Серафим вынул из сумки пузырёк с малиновым раствором. С чпокающим звуком вынул пробку и разом выпил содержимое. После этого он немного пришёл в себя. Осмысленным взглядом осмотрел костяное поле и холм, покачал головой.

— Куда ты завёл нас, Пётр? Тут же воздух просто пропитан смертью.

— Я тоже ощущаю какую-то тревогу. Нужно уносить отсюда ноги, непонятно только почему.

Мы не стали забираться выше и пошли по склону холма. И тут я указал другу на чёрно-блестящий поток впереди — узкий стремительный шевелящийся ручей:

— Да это же муравьи! Мы возле громадного муравейника! Возвращаемся осторожно тем же путём, как мы шли.

— Это не главная опасность, — проговорил помертвевшим голосом обернувшийся Серафим. — Лучше прорываться через муравьёв.

Я моментально обернулся, чтоб рассмотреть эту более страшную опасность. И сразу же согласился, что лучше прорываться через муравьёв. К нам сзади приближался одинокий всадник — знакомый селянин в белой длинной рубахе до колен верхом на лошади. Он, кажется, устало дремал. Но его лошадь шла точно по нашим следам, наклонив голову к самой земле. Она полностью повторяла наш маршрут, след в след. Этой парочке осталось пройти всего метров триста-четыреста до подножия холма, по которому мы шли. Но, конечно, увидят нас они гораздо раньше. Пока лошадь не поднимала головы, да и редкие кусты нас скрывали, но всё это могло измениться в любой момент. Поэтому я решился:

— Идём дальше, к муравьям. Муравьи не очень хорошо видят, но легко замечают движение, к тому же, могут чувствовать колебания земли. Идём скользящим шагом, неравномерно, как будто земля обсыпается. А потом постараемся перепрыгнуть поток насекомых и бежать дальше.

Удивительно, но этот самоубийственный на первый взгляд план удался. Мы почти вплотную приблизились к потоку насекомых. По обоим краям были шеренги крупных, в палец длиной, муравьёв-солдат с огромными челюстями. Но основную массу составляли рабочие муравьи почти нормального для моей родины размера, ну может, лишь чуть крупнее. Они тащили в огромных количествах в сторону холма палочки, хвою, мёртвых насекомых, перья. Мы легко перепрыгнули этот поток и побежали дальше. Вовремя заметили ещё один ручей из насекомых и, так же осторожно подойдя ближе, перепрыгнули.

И устремились прочь от опасного места. Бежали со всех ног, позабыв про раны и усталость. Солнце уже садилось, быстро темнело. Нужно было успеть как можно дальше уйти засветло, так как ночью видящие в темноте метаморфы могли передвигаться гораздо быстрее нас. Впереди показался вал зелёных кустов, довольно непривычно смотревшийся после однообразного поля древесных столбов. Но мы без колебаний побежали в ту сторону — это был хоть минимальный, но всё же шанс скрыться от приближающихся метаморфов. То, что селянская лошадь тоже оказалась метаморфом, и врагов оказалось сразу два, а не один, было ужасно и страшно. Наши шансы на спасение, и без того не слишком большие, теперь снизились практически до нуля. Мы вломились в кусты, распугав каких-то мелких пичужек, и сквозь ветки стали продираться глубже. Под ногами зачавкала грязь, а потом…

Перед нами была река. Не такая огромная, как Стреминка, но всё же широкая и являющаяся серьёзным препятствием. Чёрная холодная вода, течение практически не заметно. Берега топкие и обильно заросшие высокими густыми кустами.

— Если мы переправимся на тот берег, то сможем оторваться от метаморфов, — с надеждой предположил я. — Плавать умеешь?

— Пётр, я всё своё детство провёл у реки. Я плаваю лучше, чем умею ходить, — с гордостью похвалился Серафим.

— Тогда не будем терять времени, поплыли.

Вода была очень холодной, что не удивительно — стояла середина осени. Моя кольчуга ощутимо тянула меня под воду, но я пока мог держаться на плаву. Течение, вовсе незаметное у берега, ближе к середине реки стало ощутимым, нас быстро сносило. Но это было даже хорошо — чем дальше от места входа в воду мы окажемся, тем больше шансов уйти от погони. Серафим держался молодцом — ухватившись одной рукой за свою сумку, он подгребал свободной рукой, стараясь не отставать от меня. Я хотел плыть, как можно дольше, но у меня в холодной воде начались судороги ног.

Пришлось выходить на противоположный берег. Проваливаясь в топкое тягучее дно у берега, мы добрались до кустов, после чего долго лезли по грязи через сплошной вал высокого хвоща и веток, пытаясь выбраться из кустов. Но кусты никак не кончались. Кто знает, может дальше они тянутся на многие и многие километры?

— Не стоит уходить далеко от реки, это всё-таки ориентир, — высказал своё мнение Серафим. — Прямо здесь можно и заночевать. Тут нас никто не заметит.

Я выбрал для остановки более возвышенное сухое место, накрытое сверху густым переплетением веток, и сбросил сумки. Развернул и поставил палатку. Потом вернулся через топкую грязь к берегу и набрал воды во фляги. Серафим уже развёл небольшой костерок, повесил походный котелок, налил воды из принесённой мною фляги. Мы развесили мокрые вещи сушиться у огня. У Серафима в сумке обнаружился кусок вяленого мяса и брикет какой-то сухой зелени. Я достал сухари и соль. Мы сварили импровизированный суп и впервые за два дня нормально поели.

Настроение у меня сразу поднялось. Всё не так плохо — мы до сих пор живы и даже более-менее в безопасности, сегодня можно будет нормально выспаться в палатке. Вот только раны моего друга меня тревожили — на его спине были две красно-фиолетовых шишки, похожая рана была на ноге. А опухоль на шее была вообще жуткой — она ещё сильнее распухла и опять загноилась. Я попробовал использовать лечебную магию, но не вышло — мой резерв магии на сегодня был исчерпан, нужно было сперва отдохнуть. Пришлось ограничиться лишь промыванием раны кипячёной водой и перемоткой чистыми тряпками.

В эту ночь мы поочерёдно дежурили — сначала я, потом Серафим. К счастью, никакие хищники нас не потревожили. Во время своей смены я подбрасывал в костерок веточки и при свете огня пытался ножом вырезать из древесины болты для стрельбы из арбалета, но самодельные болты летели кувырком и совершенно не годились в серьёзном деле. Серафим спал очень беспокойно — у него поднялась температура, он ворочался и стонал во сне. Я думал даже отдежурить сам всю ночь, но где-то после полуночи мой друг вышел из палатки и, сильно прихрамывая, подошёл к костру: