А. Емельянов - Забытая история великого острова

По договору французским подданным гарантировалась свобода совести, вероисповедания, передвижения, найма рабочей силы, право на аренду земель и недвижимой собственности. Приложение ограничивало «аренду сроком в 99 лет, аренда возоновлялась по усмотрению сторон». Согласно ст. 8, малагасийское правительство обязывалось уплатить 10 млн. фр. «с целью урегулирования французских претензий, возникших до конфликта, происшедшего между двумя сторонами, и с целью возмещения всех убытков, причиненных этим конфликтом частным лицам иностранного происхождения». Приложение уточняло, что убытки не являются контрибуцией, наложенной на побежденную сторону, а добровольной компенсацией.

Одной из самых дискриминационных являлась ст. 15: «Правительство Французской Республики оставляет за собой право оккупировать бухту Диего-Суарес и воздвигать там для своих нужд необходимые сооружения». Но французской стороне пришлось сделать оговорку относительно площади этой «территории»: «Мы можем вас заверить, что территория эта не превысит полутора миль на юге бухты и столько же по северному контуру бухты, считая от самой северной ее оконечности… Французские власти в Диего-Суаресе не будут предоставлять убежища малагасийским подданным, скрывающимся от своих властей и не имеющим паспорта».

В приложении специально подчеркивалось, что «правительство королевы, как и в прошлом, сможет продолжать заключать торговые соглашения с иностранными державами». По договору французская сторона признавала Ранавалуну III королевой всего Мадагагаскара, гарантировала невмешательство во внутренние дела и обязывалась предоставить в распоряжение королевы военных инструкторов, инженеров, преподавателей и руководителей предприятий, которых у нее попросят. В заключение отмечалось, что содержание французского и малагасийского текстов одинаково и они имеют равную силу.

Содержание некоторых статей (1, 2, 3, 15-й) французского текста не соответствовало содержанию малагасийского варианта договора. Французский вариант ст. 1 гласил, что «правигельство Франции будет представлять Мадагаскар во всех его внешних сношениях с другими государствами». Если сравнить соответствующее место с малагасийским текстом, то можно обнаружить, что использованный в нем глагол «mitandrina» (его основные значения — «наблюдать», «заботиться») не соответствует французскому «representer» — «представлять кого-либо». В наиболее авторитетном французско-малагасийском словаре среди пяти возможных вариантов перевода этого глагола нет слова «mitandrina» [108, с. 182].

Статья 2, дополняя ст. 1 определяет круг полномочий генерального резидента, который «будет руководить внешними сношениями Мадагаскара». Здесь опять возникает разночтение, выражающееся в различном толковании смысла глагола «preseder a qch», которому в малагасийском варианте соответствует «mitandrina». А его основное значение, как было отмечено выше, — «наблюдать», «заботиться». В словаре французского языка Робера все значения «preseder a qch» непосредственно связаны со значением «главенствовать». Но ведь слова «заботиться» и «главенствовать» далеко не идентичны семантически. Показательно, что слово «mitandrina» отсутствует среди трех возможных вариантов перевода на малагасийский язык слова «presider». Словарь синонимов малагасийского языка приводит 30 вариантов, которые являются синонимами глагола «mitandrina», при этом ни один из них не имеет значения «главенство», в то время как все они могут быть использованы для передачи различных оттенков значений «заботиться», «наблюдать» [108, с. 183],

В ст. 3 говорится о военном эскорте, который должен сопровождать генерального резидента во время пребывания в Антананариву. На первый взгляд данный вопрос не заслуживает взимания. Но если учесть, что договоры с африканцами составлялись прежде всего для европейской общественности и парламентов, чтобы оправдать захваты и придать им «законность», то для нарушения договора мог быть использован и такой незначительный повод. Сравнивая значения выражений «еscorte militaire» и «mpiambina military», можно обнаружить ряд различий в значениях. Слову «еscorte» соответствует «аndiana-miaramila» (досл. «мобильная группа военных»). Слово «аndiana» означает «группа», «отряд», а «miaramila» («военный») уточняет, какой отряд. Французское слово «еscorte» имеет два основных значения: вооруженная группа людей, которые должны сопровождать кого-либо или что-либо, и кортеж, сопровождающий важную персону. Чтобы выделить одно из этих значений, составители французского текста прибегли к уточнению слова «еscorte» определением «militaire», что дает основание остановиться на первом значении. Итак, во французском тексте речь идет о вооруженной группе людей, кого-либо сопровождающей. Но в малагасийском тексте говорится о вооруженных «mpiambina» — «телохранителях», «сторожах», «часовых». Перед нами новое расхождение в текстах. А поскольку численность вооруженной охраны не оговаривалась в договоре, создавалась дополнительная база для недоразумений [108, с. 183–184].

Смысловые расхождения можно обнаружить и в ст. 15, где речь идет о предоставлении Франции права занять бухту Диего-Суарес на севере Мадагаскара и строить там сооружения. Во французском варианте стоит слово «оccuper» («завладеть чем-либо», «занимать некоторую территорию»). В малагасийском тексте оно переведено словом «mihazona», соответствующим французскому «retenir», «tenir» — «держать», «сохранять». Французскому «оссuper» в малагасийском языке соответствует «mitana», но переводчик употребил «mihazona». А в ст. 9 для передачи значения длительности срока нахождения в руках Фран-города Таматаве была использована конструкция «ho tanan’ny miaramila frantsay i Toamasina», т, е. «Таматаве будет находиться в руках французских военных» (до уплаты долга) [108, с. 184].

Француз Кампан, переводивший текст договора, длительное время жил на Мадагаскаре и хорошо знал малагасийский язык. Он был одним из наследников Ж. Лаборда (1805–1878), одного из основателей малагасийской промышленности, который по завещанию оставил свое имущество племянникам-французам, а не детям от жены, уроженки Мадагаскара. Кампан перевел и приложение к договору, которое французы именовали «объяснительным письмом», или «протоколом Патримонио — Мио» (по именам своих представителей), подчеркивая, что этот документ якобы не относится к договору и не связывает Францию. Приложение переведено настолько точно, насколько это возможно вне рамок одной семьи языков. При этом оно составлялось и переводилось в течение всего нескольких дней. Так почему же Кампан перевел договор, допустив важные разночтения? Настораживает тот факт, что в некоторых статьях (14, 16, 17-й) употребляются французские слова, по-видимому, для уточнения смысла, хотя можно было бы употребить малагасийские эквиваленты. К тому же в других статьях (например, 1 и 2-й), где уточнение, казалось бы, необходимо, оно отсутствует. Все это дает основание усомниться в том, что ошибки в переводе были случайными [108, с. 181, 184].