Жан-Луи Фетжен - Эльфийские хроники

— Ваше Преосвященство, — начал разговор Бедвин, пока епископ усаживался на одну из каменных скамеек, стоящих возле окна, — я опечален тем, что вы, возможно, неправильно поняли мои…

— Перестаньте болтать и сядьте рядом со мной.

Капеллан повиновался и стал ждать, что ему скажет епископ. Дубриций закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Неужели он нас обхитрил? — наконец прошептал он таким тихим голосом, что Бедвин засомневался, правильно ли он услышал слова епископа.

— Может, мы чрезмерно поторопились? — снова спросил Дубриций.

— Я не понимаю, Ваше Преосвященство.

— Вы, наоборот, один из тех немногих, кому в данном случае все должно быть ясно, а потому избавьте меня от своего обычного пустословия. Король принял решение заключить союз с эльфами, и вы не можете этого не знать.

— Да, мне тоже показалось, что он согласился на этот союз.

— Вам показалось ? Вы являетесь священником королевского дворца, а значит — моими глазами и ушами в окружении короля! А вам случайно не показалось, что он вызвал к себе Лео Грана Кармелида и отправил его с сообщением к королеве эльфов? Как могло случиться, что я это знал, а вы — нет?

— Я… Я это знал, Ваше Преосвященство.

— В таком случае вам следовало мне об этом немедленно доложить!

Бедвин опустил глаза под разъяренным взглядом епископа, но у него появилось новое чувство. Это чувство было тем негодованием, которое иногда способны проявлять слабые, — гневом, вызванным пренебрежительным и высокомерным обращением со стороны короля Кера (да хранит его душу Господь), принца Пеллегуна и самого Дубриция — этих трех сильных мира сего, все помыслы которых были неизменно направлены на войну.

— Если я чем-то не угодил Вашему Преосвященству, я с удовольствием бы отошел от мирских дел и вернулся в монастырь моего монашеского ордена.

Несмотря на охвативший епископа гнев, он должным образом оценил угрозу, содержащуюся в дрожащем голосе капеллана. Брат Бедвин был монахом, а не священником, и подчинялся не ему, епископу, а только настоятелю своего монастыря. Кто-кто, а уж игумен с удовольствием выслушает исповедь Бедвина о том, какими делами он занимался по приказу епископа. А ему ведь было о чем рассказать, и дела эти были далеко не безгрешными…

— Брат мой, я прошу прощения, — сказал Дубриций, выдавив из себя улыбку. — Ваша помощь — и вы сами это знаете — мне крайне необходима. Она нужна самому Господу для укрепления христианской религии в нашем королевстве… Я всего лишь поставил один вопрос: а мы не поторопились ли мы чрезмерно с королем?

Бедвин не так-то просто выходил из себя, но еще труднее было его успокоить. Его глаза все еще блестели от охватившего его гнева. Он резко поднялся и отошел в сторону, как будто желая физически продемонстрировать дистанцию, на которой он намеревался теперь держаться от Дубриция.

— Пеллегун еще молод, — сказал он после долгой паузы. — Как и любой другой рыцарь его возраста, он мечтает только о славе, победах, триумфах… Все это, несомненно, пройдет, и очень быстро. Наивно рассчитывать на то, что он станет подчиняться вам — или даже Богу, когда его вера так слаба, — если он совсем недавно избавился от опеки со стороны своего отца?.. Он — король. Он отдает приказы. У него в руках вся власть, а обязанность у него только одна — победить. Каковы основания считать, что между помощью со стороны Бога и помощью со стороны эльфов он выберет первое, то есть нечто нематериальное?

— Значит, он нас попросту использовал…

— Ну конечно, он нас попросту использовал! — громко воскликнул Бедвин. — Вы проповедовали Слово Божие и помогли собрать это огромное войско во имя Господа? Очень хорошо!.. Он будет вам за это благодарен — можете быть уверены. Однако вы даже и не представляете себе, Ваше Преосвященство, с чем этим воинам придется столкнуться… С легионами Того-кого-нельзя-называть, бесчисленными ордами монстров. Они могут только убивать, уничтожать все вокруг себя огнем и мечом, нести все то ужасное, что только можно себе вообразить…

— Я знаю, — прошептал епископ. — Я тоже с ними сражался, когда был молодой…

— Значит, вы наверняка помните, как вам было страшно. Пеллегун столкнулся с ними в Бассекомбе — и потерпел поражение. Он спасся бегством — это известно и мне, и вам… Вы полагаете, что он об этом не вспоминает? Полагаете, что он забыл о своем позоре?.. Для него наиболее важно — как я вам уже сказал, — одержать победу. Все остальное для него — вторично… Даже Бог.

— Не заходите слишком далеко, брат мой… То, что вы сейчас сказали, — святотатство.

— Я готов замаливать свои грехи в монастыре всю свою оставшуюся жизнь, но то, что я сейчас сказал, — правда. И вы это знаете.

Дубриций выдержал взгляд капеллана, а затем отвел глаза в сторону и посмотрел на простирающееся перед его взором поле — а точнее, на ту его часть, которую мог видеть через толстое стекло окна в оловянной раме. Довольно долго Дубриций и Бедвин стояли молча — до тех пор, пока охвативший их обоих гнев не улегся. Когда епископ заговорил снова, его голос был уставшим и слабым.

— Как вы полагаете, они победят?

Бедвин ответил не сразу. Вопрос Дубриция напомнил ему о чувстве, которое он испытал совсем недавно, стоя на крепостной стене и глядя на воинов, отправляющихся навстречу своей смерти под ликование толпы…

— Не знаю… Однако король жаждет только победы. Однако ни одно сражение не сможет привести к окончательному поражению Того-кого-нельзя-называть… Монстров, конечно же, можно одолеть на поле боя, но некоторое время спустя они нагрянут снова. До тех пор, пока они не будут уничтожены в самом центре Черных Земель, они будут появляться снова и снова. Их воодушевляет Копье Луга — оружие бога, жажду которого можно утолить только кровью, — точно так же как эльфов воодушевляет Котел Дагды, а карликов — Меч Нуады… Единственный способ, при помощи которого можно окончательно утвердить на этой земле царствие Божие, заключается в том, чтобы…

Монах запнулся, испугавшись того, что собирался сказать. Его фразу за него закончил епископ Дубриций:

— Да, брат мой… В том, чтобы уничтожить талисманы.

Сначала этот шум был приглушенным и похожим на далекие раскаты грома. Однако по мере их продвижения вперед он становился все более громким и все более отчетливым. Он заставлял сердца обоих эльфов сжиматься и отягощал их тела до такой степени, что каждый шаг, приближавший их к Агор-Долу, изрядно истощал не только их последние силы, но и забирал остатки их мужества. То, что Тилль и Гамлин приняли за периодически повторяющиеся раскаты грома, были в действительности грохотом ударов камней, выпускаемых метательными орудиями монстров, о стены крепости карликов. Но эльфы этого не знали. Горы, которые виднелись на горизонте, были очень высокими, и поэтому, хотя эльфы находились в нескольких часах пути от укреплений карликов, Тилль и Гамлин иногда чувствовали, как земля содрогается под их ногами, и видели, как по склону горы катятся большие камни. Для них обоих война ассоциировалась только со свистом стрел и звоном клинков. Ужасные стенобитные и метательные орудия монстров — точно так же как и толстые крепостные стены карликов — были для эльфов чем-то невообразимым.