Михаил Ланцов - Демон. Дилогия (СИ)

Попытки пошевелиться ничем хорошим не заканчивались. Во-первых, ничего, собственно, и не выходило. Во-вторых, боли в голове с каждой попыткой становились более резкими. Так что, немного поборовшись, Максим решил прикинуться ветошью и даже по возможности реже дышать. Это принесло свои плоды – потихоньку начало отпускать, а потом стали пробиваться отголоски реальности: фрагменты голосов, запахи, лучи света, как будто прорывающиеся сквозь завесу тьмы…

Открыв глаза, Максим не сразу поверил своим глазам. Какой-то жуткий сводчатый потолок, выложенный настолько старым и изнасилованным временем кирпичом, что, казалось, он уже совершенно спекся в единую субстанцию. Было сыро, прохладно и очень неуютно. Климов попробовал пошевелиться и почувствовал мерзкую сырую солому под собой. А какие тут стояли запахи! Он попытался сесть, но тело так болело, что даже кричать не получалось – от боли перехватывало дыхание, порождая лишь тихие хрипы…

– …! – раздался еле слышный, но уже совершенно непечатный стон Максима после пусть и получасовой, но успешной попытки сесть спиной к стене.

Он еще раз огляделся.

Комната была ужасна. Раньше ему такие камеры доводилось видеть только в фильмах, и он в те моменты не мог в полной мере оценить всю мерзость подобных мест. Камера… настоящая камера, забранная с одной стороны толстой, грубой дверью из потемневшего дерева, а с другой – «радующая» небольшим окошком под потолком размером в пару кирпичей. Именно оттуда едва просачивался дневной свет, позволяющий хоть как-то видеть.

Осмотр себя дал еще более печальный итог. Во-первых, обчистили как липку. Даже трусы забрали. Во-вторых, били. Много и основательно. Потому как понять, откуда еще могло взяться столько ссадин, синяков и кровоподтеков, он не мог. И, судя по тому, что все эти травмы имели разную степень свежести, били его регулярно. Только он ничего не помнит… вообще.

Эти выводы привели к тому, что первый раз в жизни к нему подобралась паника, густо перемешанная с волной ужаса. Каменный мешок в каком-то глухом месте. Регулярные побои. Тут у любого нервы зашатаются. А еще ему хотелось есть. Сильно. Люто. А в камере, как назло, не было ничего съедобного.

«Но ничего, – подумал он, – я с вами еще поквитаюсь…»

Следующие два часа Максим пытался привести себя в порядок. Все болело и ныло, но без мышц в тонусе он вообще ничего не мог. Очень аккуратная разминка, разогревающая связки и мышечные ткани. Заодно и в голове немного просветлело, так как подобное дело потребовало серьезной концентрации… чтобы банально не заорать от боли. И это помогло. Утомление такого рода очень благотворно повлияло на его сознание – паника отступила. А заодно ему неумолимо захотелось спать. Сон всегда приходил к нему вместе с чувством полного внутреннего опустошения…

Разбудил его звук шагов, который эхом разносился по коридору.

Паника, как оказалось, никуда не отступала… она просто притихла, ожидая удобного случая. И вот теперь пошла в наступление в виде волны эмоций, состоящей из насыщенного, концентрированного ужаса. Но то был не тихий, вызывающий оцепенение страх, а напротив – настоящий ужас, пробуждающий неконтролируемую ярость.

«Побили. Выкрали. Ограбили. Держат в заточении черт знает где и черт знает зачем. И все из-за чего? Из-за того, что за девушку решил вступиться. Аргх!»

Гигантская волна эмоций продолжалась расти и нависать над ним. Никогда прежде он не испытывал таких ощущений. Черная глухая утробная ненависть вдруг вынырнула из каких-то самых немыслимых закоулков создания, на ходу превращаясь в ревущее пламя ярости. Пока вдруг что-то не прищелкнуло у него в мозгах и не наступила тишина в обнимку с умиротворением. Отступили страх, боль, сомнения. Оставляя после себя только тихую и твердую уверенность в том, что если и умирать, то не скуля как побитая собака, а сражаясь за свою жизнь до конца. Впрочем, никаких иллюзий у него в этом плане не имелось – Максим понимал, что это конец.

Кто-то остановился возле двери и начал возиться с замком, гремя связкой довольно крупных, если судить по звуку, ключей.

Тело двигалось на удивление легко – плавным движением уходя в сторону и становясь вполоборота у стены.

Со скрипом открылась дверь.

Тюремщик ахнул и на пару секунд повис в ступоре. Ведь перед ним не было узника, которого совсем недавно избивали. А он должен быть. Валяться. Или в беспамятстве, или ползать со стонами. А его нет…

Он бросается вперед, что становится отмашкой для Максима. Шаг вперед. Удар под коленку левой ноги и удушающий захват шеи. Спустя минуту борьбы тюремщик обвисает, теряя сознание. Впрочем, Климова захлестывает такая ярость, что он еще сильнее сжимает шею.

Но вот наконец тело противника пробивают судороги. Парень отпускает захват, и тюремщик, словно мешок с картошкой, опадает на пол.

Максим покачнулся и сел на пол рядом с телом незнакомца.

«Что же я творю?!» – прозвучал в голове панический голос. «И почему он так странно одет? Что это такое? Бред какой-то. Ничего не понимаю…» Минуту он сидел, собираясь с мыслями, пока не обратил внимание на то, что незнакомец вообще не шевелится. Даже не дышит. По крайней мере, это было незаметно. «Я что, его убил?!» – молнией проскочила мысль у него в голове, и он бросился проверять пульс. Пульса не было…

«Если они тут все так ходят, – думал парень, – то и мне не дело выделяться. По крайней мере, шансов выбраться будет больше. Уж больно я внимание привлекаю в этом рубище… И вообще, куда же я попал? Чертовщина какая-то…» – Впрочем, несмотря на насыщенный внутренний диалог, руки сами оказались на свежеиспеченном трупе и начали его извлекать из одежды.

Прошло, по меньшей мере, четверть часа, прежде чем Максим смог вытряхнуть незнакомца из тряпок, прояснить, что для чего, и начать переодеваться.

– Демис! Шаракс эр хар! – раздался раздраженный голос где-то не очень далеко. – Демис! – снова произнес голос, проступая сквозь неспешные гулкие шаги, уверенно приближающиеся к камере.

«Вот ведь гадство. И у этого урода даже оружия толком нет. Вон только тесак какой-то», – лихорадочно отметил Максим. Впрочем, тесак он взял и выдвинулся к двери, заняв ту же позицию, что и в первый раз. Только теперь еще и с занесенным для удара оружием.

– Демис! Ар ду бар! Шаракс! Бардо эр… – осекся болтун на пороге камеры, поперек которой лежал раздетый донага его подельник. – Демис? – настороженно спросил он и шагнул вперед, нагибаясь, чтобы лучше разглядеть его в полутьме. Ведь первый тюремщик лежал так, что от двери было видно только ноги и живот.

Голову с одного удара отрубить не получилось. Сказался недостаточный навык в этом непростом деле. Однако перерубленного позвоночника вполне хватило, чтобы незадачливый любитель покричать кулем рухнул на пол и перестал подавать признаки жизни. «Да и крови не так уж много натекло, так как артерии остались целыми», – отметил Максим, больше думая о том, как будет гадко обыскивать залитый кровью труп, нежели о гибели незадачливого тюремщика.