Александр Воронков - Темный век. Трактирщик

— Так в чём мастерство-то твоё, человече?

"Блин, что отвечать-то? Ведь менеджеры в этом мире, слава богу, отсутствуют как явление, до изобретения компов и автомобилей — как до Марса пёхом, с кузнечным делом да лошадьми у меня знакомство более, чем поверхностное… Даже навыки чтения и письма, судя по разговорному языку, в этом времени совсем иные. Ничего из того, что умею, тут не пригодится, всего-то и навыков полезных, что умение поесть и поспать. Э, брат! А, пожалуй, и не всё! По части "поесть" я всегда не дурак был, матушка покойная у меня — профессиональный повар, в таких кафе-ресторанах работала, таких людей кормила, что о-го-го! Так что и я сподобился кухонному искусству немного подучиться. Так, решено: буду, шо тот сатирик, "студентом кулинарного техникума"".

— Кулинар я.

— Это что же такое?

— Ну как… Харч сготовить могу, и не просто щи да кашу, а такие блюда, что и князю на стол не стыдно! Из моей стряпни здешние люди не всякое не то что пробовали — и не слыхивали о том!

"И ведь не вру ни слова! Тот же салат "оливье" ни один местный король не пробовал, готов поспорить! А той кашей, которую в средневековой Европе простонародье ест, в наше время свиней кормить постеснялись бы"

— Так вот оно что! Выходит, по-нашему ты кухарь! Однако ж, смешно у вас там кухаря прозывают: "кули-нар"! То ремесло славное! Добрый кухарь везде згоден — и в боярской усадьбе, и в палатах княжьих, и во граде! Что ж ты в такую даль исшед, давно бы место себе приискал?!

— Искал, где люд живёт поспокойнее, да вот сюда и добрался. А то ведь сами знаете: кругом война да разорение простому человеку. Если удастся — в этих местах останусь, да своим ремеслом займусь. Может, если сложится по-моему, то и кондитерским делом тоже. Вот, отведайте, да скажите: станут ли здесь подобное покупать?

С этими словами я достал кусок пиленого рафинада из полиэтиленового пакетика, который лежал в набедренном кармане штанов, расколол его обушком ножа и протянул собеседникам.

Недоверчиво повертев предложенные кусочки, калики, тем не менее, всё-таки отправили их в рот. Как я и предполагал, реакция бывших воинов на редкое в эти времена сладкое лакомство была весьма положительной. Это мы в будущем привыкли к постоянному присутствию сахара на столе — и отдельно — к чаю, кофе, и в качестве ингредиента в рецептуре множества блюд. Даже болеем от его переизбытка: диабет не даром "сахарным" называется. А здесь, насколько я помнил со школьных времён, сахар встречался крайне редко, был привозным из Индии тростниковым, неочищенным и стоил он как золото — по весу, а возможно, и дороже золота.

Похоже, мне всё-таки удалось убедительно сыграть свою роль в сегодняшнем эпизоде "внедрения" в средневековые реалии этого мира. К середине ночи всех четверых всё же сморило сном, и лишь холодная роса в качестве утренних водных процедур сумела нас пробудить.

Размявшись после сна и "прикончив" остатки каши из казана и почти все яблоки из моей торбы, мы распрощались с земляками. На память о встрече я подарил странникам три больших куска рафинада, а те отдарились той самой серебряной тарелкой и обрывком серебряной же цепочки в три звена толщиной с гвоздь-"десятку". Пробираться через бывшую Венгрию, ныне — улус Шебайни — на Русь или в Болгарию мне, честно говоря, боязно, в сжигаемую войнами Западную Европу идти — и того хуже. Так что буду стараться устроиться здесь, в относительно спокойной Богемии, среди родственного славянского народа. По крайней мере, в наше время было известно, что здесь ближайшие глобальные потрясения должны произойти лет через тридцать, если не позже. То ли таборитские, то ли гуситские войны чехов против немецких рыцарей-католиков: те ихнего чешского попа сожгли, который обещал всех вином поить, вместо того, чтоб пресным хлебом давится. Как-то так… Вот только убей — не помню, чем вся эта история кончилась. Ну, раз Чехия в двадцать первом веке есть, то наверное наши, славяне, победили. Эх, надо было раньше историю как следует учить, а не уроки прогуливать! А то из всей истории Средних веков твёрдо помню только про феодальную лестницу, короля Ричарда Львиное Сердце, который в крестовом походе то ли утонул, то ли в плен попал, хотя в фильме про Айвенго он с тамплиерами в Англии дрался, да ещё про "вассал моего вассала — не мой вассал"…

Одним словом, распростились мы с новыми приятелями как в доброй старой песне: "на Запад поедет один из вас, на Дальний Восток — другой". Они, соответственно, зашагали в сторону поднимающегося солнца, ну а я привычным "пешкарусом" отправился "вперёд, на запад!". Как неоднократно доказывали русские солдаты, наш человек — пеший пехотинец — способен своим ходом дойти куда угодно: хоть до Берлина, хоть до Нанкина, про всякие там Парижи с Варшавами и упоминать нет необходимости, и, дойдя, наконец, до парадных ступеней очередной рейхсканцелярии, ласково так спросить местных "бывших хозяев жизни": "Ну что, довыплёвывались, с-суки?" Так что буду соблюдать национальные традиции пеших переходов….

После полудня я добрался до очередной реки. На сей раз перевоз отсутствовал: берега соединял довольно высокий двухпролётный мост, чей деревянный настил опирался на древнюю с виду каменную опору-"бык". Под мостом, на мой сугубо сухопутный взгляд, могла без труда проплыть лодка с невысокой мачтой.

Странно, почему-то мне казалось, что во времена феодальной раздробленности подобного не строили. Вероятно, наследие имперского Рима, по крайней мере — та часть, что из камня: настил выглядит хоть и старым, но всё же не таким древним. Но тогда почему дорога к мосту такая извилистая и совершенно не мощёная? У Рима, как помнится, все дороги строились капитально, как важные стратегические объекты: по мощёным камнем магистралям проще перебрасывать могучие легионы из конца в конец крупнейшей империи древнего мира.

Вблизи моста, за невысокой оградой из ошкуренных жердей, прибитых к столбикам-опорам, расположились два строения. Одноэтажное деревянное здание с воротами в торцевой стене, судя по запаху, служило хлевом или конюшней. Второе же, в два этажа: нижний — из камня, верхний — бревенчатый, — было, по всей вероятности, чем-то вроде гостиницы. Таверна, постоялый двор, караван-сарай — не важно, как они называются, главное — суть: приют усталого путника. Над входом висела здоровая деревянная плашка с первой надписью, которую я сумел прочитать в этом времени. У автора, начисто лишённого фантазии, явно в качестве компенсации было развито конкретное мышление: кривовато вычерченные латинские буквы извещали всех проезжих грамотеев, что они находятся "U Mosta"…

Ну, раз уж здесь наличествует эдакий "ресторанно-гостиничный комплекс", то мне, как новоявленному "кухарю", грех не заглянуть: пригляжусь, что и как на тутошнем камбузе устроено, да чем посетителей кормят-травят. Вот только с местными финансами у меня туговато, так что придётся опытным путём проверить истинность поговорки, что "наглость — второе счастье".