Александр Воронков - Темный век. Трактирщик

Конечно, можно было бы обойтись ячменным "кофейным" напитком, да вот беда: в начале нынешнего, четырнадцатого столетия, как-то не принято было в здешних местах выращивать ячмень на отдельных полях: он колосился, смешавшись с овсом и рожью, да и спорынь здесь постоянно примешивается. После обмолота крестьяне так насыпом и валят всё это в зерновые корзины и кувшины.

Так что эдакое питьё может повлечь неприятные для организма последствия. Оно нам надо? Нет уж, подождём поставок нормального продукта — самому спокойнее будет.

После полудня ученик вернулся, сгибаясь под тяжестью переполненного зембеля. Вот и славненько: будет из чего салат резать, да и заквасить капустку давно пора, благо, все ингредиенты в наличии. Будут на зиму витамины посетителям, и своих, конечно, не обижу.

Выложив на стойку кошель с оставшимися деньгами, Зденко принялся за обстоятельный доклад: где был, кого видел, что почём…

— …А тот Хачик велел передать, что зёрна кафы он уже получил, а вот сахар пока что нет. Но приглашает поскорее заходить, потому как ещё за прошлый раз он в нарды отыграться хочет. Двадцать два дирхема грозит на доску поставить.

— Двадцать два — это хорошо. Как говорится: "деньги ваши будут наши". Азартен Хачик-джан, ох, азартен… А за доску ему тут и сесть более не с кем: редко кто здесь умеет зарики кидать, да и те его ставки перебивать опасаются. Играет армянин весьма неплохо, может какого-нибудь неумеху в одних штанах отпустить…

— Эге ж. А ещё на площади бирич кричал: дескать, князь наш дозволил охотникам идти в Бржедицкий Град в ратную службу. По слухам, сам наследник тамошнего пана до князя нашего приехал того дозволу просить. Не иначе старый пан Чернин надумал снова на силезских германов идти. Оно и понятно: с Мариенбургом у него старые счёты…

"Теперь понятно, что мой старый знакомец пан Павел в городе делает. Вроде как вербовщиком работает. Толково Чернины придумали: своих простолюдинов от работы не отвлекают, а сманивают в солдаты соседский народишко… Так скоро и до ландскнехтов, пожалуй, додумаются. А учитывая, что основная масса вояк здесь — профессиональные пехотинцы, прошедшие монгольский хашар — до этого не так много ждать осталось"…

— А ещё бирич кричал, что теперь с каждого воза, что в Жатец въезжает, потребно сгружать у врат два камня по три фунта либо по три плинфы в ладонь толщиной. А с каждой купеческой лодьи — по бревну тёсаному, толщиной не менее, чем с две мужских головы и длиной не короче трёх саженей, либо пражскую меру емчуги, либо жатецкую меру серы. Уже две лодьи у причала стоят, гости лаются, ан мыт платить не желают и уплыть не могут: гридни княжьи с пращами и баграми на мостках сидят…

Нет, что ни говори, а парень — настоящий репортёр: уже и к причалам сгонять успел! Будь у меня в Жатеце вечерняя газета, ей-же-ей — поставил бы его журналистом! Но тут не то, что газет нет, тут даже книги все рукописные…

Стоп! Ах я балбес! Ведь Иван Фёдоров только при Грозном родился? И немца этого… Как его… Гутенморгена! Его тоже в проекте нету? Значит, и книгопечатание ещё не изобрели? Так это ж золотая жила!

Книги нынче стоят — мама не горюй, — с одного тиража тысячи в полторы озолотиться можно! Да ещё всякие лубки-плакаты, да дешёвые иконки… Впрочем, тут придётся, ясное дело, активно заинтересовать святых отцов, дабы пастырским посохом поперек хребта не огрести… А кто в Жатеце среди попов главный "авторитет"? Прально, отец Гржегож, достойный отпрыск рода Пястов и один из руководителей тайной анти-германо-монгольской организации! Так это же только плюс: помимо икон можно в народ и прокламации соответствующие запустить, или как они у Стеньки Разина назывались, "прелестные грамоты"!

Ай да Макс, ай да голова! Такую штуку придумал!

Вот только надо сесть с угольком в руках, посчитать, во что это всё удовольствие обойдётся. Станок — ладно, какой-никакой пресс, думается, приспособить можно. Наборные кассы соорудить и стол верстатный — тоже вполне реально. А вот как быть собственно с литерами, типографской краской, бумагой? Вопрос… Но вопрос — решаемый!

А вот и вновь дверь открылась, на пороге — гости жданные: пан Павел Чернин с отцом Филиппом.

Как принято у гостеприимных хозяев, подошёл с приветствием, одновременно махнув Зденеку в сторону отдельного закутка за занавесом: дескать, разберись! Тот выудил из-под стойки свежую льняную скатерть, примостил под мышкой "особый" бочоночек с мёдом для самых почётных гостей и рванул так, что подошвы протрещали, как кастаньеты. Молодец. Толк выйдет.

— Добро пожаловать, дорогие гости! Славно, что вы сюда завернули! Вот не ждал вас вдвоём сегодня увидеть!

— Мир тебе, сыне!

— Ну что, мастер Макс, чем гостей угощать будешь?

— Да чем бог послал, тем и угостим! Пройдёмте-ка за мной, уважаемые, нас тут никто не побеспокоит до вечера, пока народ с торга не потянется. Ведь не просто так вы нынче явились, или я чего-то не понимаю?

— Всё ты правильно понимаешь, мастер… Поговорить нужно…

— Нужно, так поговорим.

За занавесом столик уже застелен свежей скатёрочкой, в центре — накрытая рушником миса с мягкими ломтями серого хлеба, откупоренный бочонок мёду и даже — суперсервис четырнадцатого века! — глиняная плошечка с крупной солью и пенал с ложками и двузубыми костяными вилками по числу мест. Каждый предмет сервировки проклеймён крестом и чашей, во избежание нехороших ассоциаций у посетителей. У бесов в Преисподней-то тоже инструменты вилкообразные… Когда Зденек умудрился приволочь ещё и пару кружек в глазури, я даже и не заметил. Молодец, пацан!

Разливаю душистый мёд по кружкам:

— Угощайтесь, шановны!

— Садись с нами, сын мой!

— Садись, садись! Только себе посудину прихвати, да нам чего-нибудь на зуб бросить!

— Айн момент, как сказала гадалка Ногай-хану, на вопрос, сколько ему жить осталось!..

Оставив гостей дегустировать хмельной напиток, вернулся на "служебную половину", быстро собрал на разнос (да, есть в "Кресте и Чаше" разносы, а то! Не полоскать же пальцы в супе!) мисы с ломтями копчёной рыбы, кругом сыра и — специально под мёд — солёными огурцами, прихватив также горшок жареной сомятины с петрушкой. Озадачив ученика доставкой нам в "кабинет" лучшего пива и, водрузив на край разноса кружку для себя любимого, я вернулся к рыцарю и вифлиофику.

…Как неоднократно отмечалось, "птица Говорун отличается умом и сообразительностью". Нормальный трактирщик должен быть немножко сродни этому замечательному пернатому, летающему меж звёзд. Тормозящие балбесы в нашем деле не выживают.

Как два и два легко связать приезд в город моего "крестника" Павла Чернина, набор рекрутов в войска приграничного воеводства, новую пошлину серой и селитрой при официальном наличии у нашего князя лишь минимального количества огнестрела и, наконец, появление в трактире некоего "землетопа" Белова вышеупомянутого рыцаря Чернина в компании с монахом, исполняющим, помимо обязанностей бенедиктинского библиотекаря и переводчика ещё и роль курсирующего агента славянского подполья…