Денис Чекалов - Призраки кургана

Столкновение длилось всего секунду. Яростное пламя охватило пальцы ведуньи. Оно остановило меч, охватило его и пронзило насквозь.

Всеслав вскрикнул, когда его ладони ощутили жар рукояти. Кожа на руках мгновенно расплавилась, приклеивая плоть к черену. Вопль князя усилился, он попытался выронить клинок, но тот пристал к рукам и не хотел отпускать их, нагреваясь все сильнее.

Снежана ударила его ногой в лицо. Подошва мягкой сандалии раздробила воину нос и размазала его по щекам.

Со звериным рычанием, Всеслав размахнулся, и раскаленный клинок врезался в шест, поддерживавший потолок шатра. Лезвие не разрубило опору, — не такова была цель Черепокрушителя, — но выпало из обожженных рук.

Снежана обернулась в поисках оружия. Она рассчитывала, что сможет сорвать короткую дубинку с пояса одного из ратников, или выхватить меч из ножен. Но все охранники растаяли, исчезнув из шатра, словно художник мироздания, нарисовавший их, вдруг передумал и размашисто набросал поверх них фон.

Кривая половецкая сабля лежала между чаш для вина; амазонка вспомнила, что таков обычай степи — если положить клинок на пиршественный стол, хозяину дома обеспечена победа в бою, а его гостям — поражение.

Девушка рванулась за оружием, но Всеслав оказался быстрее.

Его не зря прозвали Черепокрушителем, — несмотря на страшные раны на руках, он двигался стремительно, хотя в его движениях и не было звериной плавности, что отличала Калимдора.

Ладонь князя сомкнулась на рукояти сабли, и тут же он вскрикнул от боли — удержать клинок в обожженной руке было невозможно. Ему пришлось наклониться, чтобы дотянуться до оружия; он не успел выпрямиться, когда Снежана ударила его коленом в лицо.

Всеслав сжал руки в пудовые кулаки. Первый врезался ведунье в бедро, ломая кости. Второй угодил в правый бок, заставив девушку скорчиться со сдавленным вздохом.

Князь поднялся, направляя третий удар в висок амазонки. Этот хук должен был разнести кости черепа, впечатав их в мозг.

Снежана пнула ногой рукоять сабли, заставив оружие высоко подпрыгнуть в воздух и, перехватив на лету, подняла его перед собой.

Кривое половецкое лезвие прошло точно через кулак Всеслава, разрубая на две половины ладонь и сложенные пальцы. Воин захлебнулся болью и даже не смог закричать. Клинок прошел через его запястье и только потом остановился, вздрагивая, как породистый конь.

Тело Всеслава развернулось, выгнувшись колесом, — в точности, как у пленного орка, которого князь так недавно пытал. Снежана ударила его в живот. Пламя охватило ее пальцы, прожигая кольчугу, толстый тягиляй под ней и врезаясь в солнечное сплетение князя.

С глухим, жалобным стоном он сложился вдвое, обхватывая левой рукой покалеченное запястье. Снежана схватила его за голову обеими руками и резко ударила коленом в шею, разбивая кадык и ломая позвоночник.

Всеслав упал на тело мертвого орка, и в объятиях смерти они оба стали равны.

Калимдор выпрямился.

Холодный пот стекал по его лицу, смывая драконью кровь, и оставляя глубокие следы на алых щеках. Мне удалось блокировать первое заклинание — но я хорошо знал, что у него в запасе несколько десятков таких, если не больше.

Мне также было известно, что мои силы на исходе. Оставался лишь один шанс — поразить его бердышом в эту короткую, крохотную долю секунды, и тем самым прервать нить магических слов.

Внезапно черная тень встала между мной и волшебником. Острые клыки, загнутые внутрь, окаймляли ее, словно передо мной была одна огромная пасть, без головы и без тела. Внутри зияла бездна, не знающая границ, и мне чудилось, что злые невидимые глаза смотрят на меня оттуда.

Боевой топор замер в моей руке — мне казалось, что стоит коснуться твари, как холодное ничто засосет меня, поглотит, и я стану одной из мириадов пылинок, носящихся в ее безбрежной пустоте.

Торжествующий смех вспыхнул в глазах Калимдора. Мои мускулы напряглись, но я понял, что уже поздно. Черный туман заглатывал меня, обхватывая вязкими лапами.

Я чувствовал, как ноги оторвались от земли, видел, как распахивается рот неведомой твари, чтобы сомкнуться за мной. Свет ярко вспыхнул, отчего глаза мучительно заболели, и я вновь оказался в мягком бархатном кресле, на верхнем этаже библиотеки Тритонов.

Горкан почти с прежней силой ощутил удивление, поразившее его в тот, далекий теперь момент.

Арника просила его встретиться с другим жрецом Елистары — который, по ее словам, должен передать ему волю демона.

Полуорк нередко уходил в степь один, глубокой ночью, — собирал волшебные травы, совершал обряды, которые нельзя творить в лагере, ибо они требуют одиночества. Но чаще он просто бродил по бескрайней равнине и смотрел на звезды.

В такие моменты Горкану казалось, что душа его открывается безграничной Вселенной, и он чувствовал себя чуть менее одиноким.

Вот и в этот вечер он отправился в степь. Караульные не удивлялись, видя его высокую фигуру, скользящую мимо затухающих вечерних костров, — они привыкли к его ночным странствиям, как и он сам.

Но на сей раз не шепчущая травами степь, и не далекое небо ждали его.

Несколько часов он шел туда, где только что опустилось багряное солнце. Горкан шагал с уверенным видом человека, спешащего к важной цели, — а на самом деле лишь хотел убедиться, что никто не следит за ним.

Однако эта осторожность оказалась излишней. Никто в лагере не подозревал измену, и Исмаил-бей даже не помышлял отправлять шпионов за полуорком.

Убедившись, что он один, Горкан свернул к реке, и вскоре оказался возле условленного места встречи. Хрустальный поток струился по дну глубокой балки, небольшой долины с глубокими склонами.

В степи негде спрятаться, все видно на многие версты вокруг. Но здесь, в ложбине, на обрывистом берегу, шаман мог не бояться чужих взглядов. Рассказывали, что именно в таком логе прятался князь Игорь, спасаясь от половцев.

Под высоким деревом, слегка склонившемся к потоку реки, стоял человек. Свет магического шара, который плыл впереди шамана вместо фонаря, упал на лицо незнакомца, и Горкан с изумлением узнал своего врага, — мага Калимдора, служившего князю Всеславу.

Случай нарушил планы Исмаила — доносчик сообщил князю, что печенеги ждут дружину возле порогов, и Всеслав решил избежать ловушки, проведя зиму возле небольшой деревни.

Горкан и Калимдор встретились поздней осенью, и человек признался полуорку, что давно служит демону, одаряющему особой силой своих жрецов. План использовать Всеслава — а вместе с ним и меня, с горечью подумал Горкан, — принадлежал Арнике, верховной жрице Елистары.

То, что Исмаил считал случаем, было в действительности тщательно продуманным шагом. В роли доносчика выступил человек Калимдора. Для того, чтобы из черепа князя стало возможным создать миньон Елистары, он должен был наполниться аурой страдания и боли еще при жизни владельца.