Светлана Протасенко - Бой для одного (СИ)

За спиной громко ахнула Милена. А значит, вспыхнувший на пустом месте свет был виден, в отличие от остального не только ему.

И судорожное движение облачков приняло просто‑таки ураганный характер. Хотя всего в шаге от них не чувствовалось ни ветерка. До воплощения поезда осталось всего несколько мгновений.

Михаил выдохнул и резким ударом вонзил сжатую в кулак руку прямо в белёсое марево перед собой. Вот в это мгновение поднялся ветер, гневно дёрнувший за волосы и одежду.

Милена протестующее вскрикнула, прикрывая лицо от ледяных потоков воздуха.

Кисть медиума словно превратилась в лёд, но он видел, слезящимися глазами, как лента с магическими символами на руке просто истлевает, с каждой секундой всё быстрее.

Духи метались, не имея возможности принять материальную форму, и оттого ярились. С каждой секундой всё сильнее. Их мельтешение уже начало вызывать головокружение, а остановиться вовсе и не думало.

Мужчина вливал свою энергию, позволявшую одним своим наличием ему видеть потустороннее, в ленту, но это лишь немого замедлило её распад. Он просто не рассчитывал встреть здесь что‑то настолько сильное. Им даже в голову не приходило, что «поезд» может быть не одним духом, которому такого удара хватило бы за глаза, а несметным полчищем малых, которые умирали, прикасаясь к магическим символам, но и уничтожали их своими ударами. Слишком этих созданий было много, для одной единственной ленты. Сейчас Михаил сомневался даже в том, что защита, подготовленная Лео, выдержит такой напор разъярённых духов. И это при условии, что им вообще удастся до неё добежать.

Если бы на мести этой армии оказался, как и планировалось всего один дух, даже если бы он был сильнее, чем они предполагали, — лента бы задержала его, давая время на отступление. Сейчас этого ждать не приходилось. Уже практически теряя сознание, от напряжения и накатившей слабости, он увидел как дотлевают последние куски ленты, а в уши вонзился возмущённо яростный рёв духов, звучащий и в самом деле как гудок поезда.

Видела это и Милена, даже не смотря на бьющий в лицо ледяной ветер. Кроме вспыхнувших прямо в воздухе лучей от фар и громоподобного гудка, от поезда больше ничего не было. Но Михаил с каждой секундой бледнел всё сильнее, а от напряжения у него на лбу вздулись вены. Со стороны казалось, будто он пытается одной рукой удержать нечто невидимое, и, судя по всему, ему это не удаётся.

Когда лента на руке медиума практически исчезла, а по ушам ударил поездной гудок. Оборотень представила себе, как их размазывает по рельсам мчащиеся на всём ходу вагоны, размазывая по рельсам. И одним движением, закинув бледного до синевы медиума на плечё, сделала огромный, на грани собственных возможностей, прыжок в сторону.

Откуда‑то из района солнечного сплетения ударила оглушающая волна жара, на мгновение перебив ледяной холод идущий из‑за спины, и кожу обожгло болью от рвущейся одежды. Земли уже коснулись звериные лапы, и оборотень на пределе скорости рванула к одинокой, освещённой неровным мерцанием свечей, фигуре.

Сейчас в ошалевший от страха и гудения мозг пришла только одна мысль: «А вдруг защита не пропустит в себя оборотня?» вот тогда им с медиумом точно крышка.

Но опасения оказались напрасными. Она не снижая скорости, единым прыжком перелетела и преграду из свеч и сидящего на рельсах человека, и приземлилась в двух метрах позади, ощутив только, как со спины упало тело медиума. Дальше она не побежала, хотя всё внутри было против этого. Но мозг твёрдо помнил — самое безопасное место за Леопольдом.

Прижав уши к голове, она припала к земле, громко шипя сквозь усы на то невидимое, что ураганным ветром врезалось в незримую преграду буквально через мгновение после того, как её преодолели они. Лео ругнулся и, краем глаза заметив, что начавшие испускать искры свечи едва не погасли, с громкими, чётко проговариваемыми словами обычного русского мата, вынул стоящий перед собой нож и, полоснув по ладони, окропил лежащую перед собой дощечку, на которой синей краской были начерчена вязь из рун.

Огоньки свечей мгновенно вспыхнули до полуметровой высоты и вой, как и ветер мгновенно смолк. Огоньки тут же приняли нормальную высоту и засияли ровным тёплым светом. Теперь можно было услышать и поражённый вздох медиума и ругательства зажимающего рану мага и приглушённое, по — кошачьи высокое рычание оборотня.

Михаилу потребовалось не больше тридцати секунд, чтобы придти в себя. Начисто проигнорировав всё ещё кажущуюся вдвое крупнее из‑за вздыбленной шерсти Милену, он вскочил на ноги и вынул из бокового кармашка рюкзака рунолога моток бинта и в два движение перетянул руку кривящегося спутника.

Милена нерешительно села, шальными глазами оглядываясь по сторонам. Тело уже не болело, хотя одежда, порванная во время превращения, и травмировала её немного. Большой удачей можно было посчитать то, что обувь спала с деформировавшихся стоп, иначе с покалеченными лапами она рисковала ни сделать не шага.

Лео отмахнувшись от друга, вытащил характерную бутылку, и зубами свинтил крышку. Пена мгновенно потекла по горлышку и пальцам. Но против ожидания, пить он не стал. Пивом залил свечи, пробормотав «спасибо».

Смысла этих действий Милена не уловила, но на всякий случай прониклась священным трепетом.

— Ладно. — Вот теперь он сам хлебнул из бутылки и, передав её Михе, обернулся в её сторону. — Все живы?

Медиум только отмахнулся, а оборотень раздражённо взрыкнула. Леопольд округлившимися глазами осмотрел нахохлившегося зверя запутанного в обрывки, некогда бывшие одеждой, и покачал головой.

— М — да, знаешь, ты бы выглядела впечатляюще, если бы не эти тряпки.

— Угу, — вклинялся Михаил, — в них просто смешно. Давай помогу снять?

Он с горящими глазами и предвкушающей улыбкой шагнул к ней. Вздохнув, Милена подчинилась. И всё же, хотя он и демонстрировал алчное желание погладить здоровенного оборотня, словно домашнюю кошку, при прикосновении к шерсти, руки медиума всё равно дрогнули. Леопольд, удирая магический инструментарий в сумку, всё же нет — нет, да и поглядывал нервно в их сторону.

Они, убедившись, что все условно целы, словно выключили произошедшее из сознания. Нарочно не затрагивая тему произошедшего. Очень помогло этому и внезапное превращение Милены. Та недовольно прижимала уши к голове, пока Михаил освобождал её из остатков одежды, но кроме этого никак не демонстрировала своё отношение к происходящему. Тем более, что говорить она всё равно не могла.

Наконец, медиум, поднапрягшись, разорвал последний удерживающийся на ней кусок, некогда бывший водолазкой, и Милена с наслаждением встряхнулась. Нет, всё‑таки опыт перекидывания в одежде можно считать неудачным. Повторения ей, во всяком случае, точно не хотелось.